Набоков как переводчик

Набоков как переводчик

                                              Оглавление:

Введение_______________________________________________________3

Глава I. Вклад В.В. Набокова в переводоведение

    § 1. Биографическая справка__________________________________4

    § 2. В.В. Набоков: переводчик русской и европейской литературы___4

    § 3. В.В. Набоков о работе переводчика_________________________8

Глава II. Способы перевода, используемые В.В. Набоковым при переводе с русского языка на английский

      § 1. Поэма «Слово о полку Игореве» __________________________14

      § 2. Поэма «Евгений Онегин» _________________________________22

Выводы______________________________________________________32

Список использованной литературы____________________________34

Введение

Данная работа представляется актуальной в связи с тем, что особенности перевода художественной литературы в настоящее время все чаще привлекают внимание исследователей, поскольку перевод произведений известных писателей на другие языки позволяет ознакомиться с шедеврами мировой литературы.

Целью настоящей работы является исследование трудностей перевода текстов художественной литературы на примере переводов В.В. Набокова.

Достижение цели работы предполагает выполнение следующих задач:

·         Дать характеристику языку текстов художественной литературы;

·         Проанализировать на практическом материале использование переводчиком способов перевода произведений художественной литературы и исследовать причины использования того или иного способа.

Теоретическую основу настоящего исследования составляют труды Ю.Д. Левина, Н.М. Жутовской, В.В. Набокова, К.И. Чуковского, А.В. Федорова.

В качестве основного метода исследования использовался сопоставительный анализ текстов оригиналов и переводов.

Предметом исследования данной работы являются произведения русской литературы и их переводы на английский язык.

Настоящую работу составляют введение, теоретическая и практическая части, заключение и список использованных научных работ. Объектом исследования является – язык произведений художественной литературы.

Практическая ценность заключается в возможности применения материала настоящей работы на занятиях по теории перевода. 

Глава I. Вклад В.В. Набокова в переводоведение

§ 1. Биографическая справка

Набоков  Владимир  Владимирович  (1899—1977),   русский   и американский  писатель,  переводчик,  литературовед; с 1938  писал  на английском языке. В 1919 эмигрировал  из  России;  жил  в Кембридже,  Берлине  (1923—37),  Париже,  США  (с  1940,  в   1945 получил гражданство),  Швейцарии  (с  1960).  Тема   России   и   русской   культуры присутствует в романах «Машенька» (1926), «Подвиг» (1931—32)  и  особенно  в автобиографичной книге «Другие берега» (1954).  В  романах  «Защита  Лужина» (1929—30), «Приглашение на казнь» (антиутопия) (1935—36), «Дар» (1937—38;  с главой о Н.Г. Чернышевском — 1952), «Пнин»  (1957). Принципиальный индивидуалист, писатель ироничен  в  восприятии  любых  видов массовой психологии и глобальных идей (в особенности марксизма,  фрейдизма).

Также ему принадлежат:

- Лирические новеллы (сборник «Возвращение Чорба», 1930);

- Лирика с мотивами ностальгии. Мемуары «Память, говори» (1966);

- Перевод на английский язык «Евгения Онегина» А.С. Пушкина и  «Слова о полку Игореве»;

   Лекции и эссе о русской литературе. Книга «Николай Гоголь» (1944).

§ 2. В.В. Набоков: переводчик русской и европейской литературы

 Переводческая деятельность Владимира Владимировича Набокова уникальна в том плане, что он переводил не только европейскую литературу на русский язык - запад также обязан ему переводами на английский (отчасти и на французский, которым автор владел в совершенстве) Пушкина А.С, Лермонтова М.Ю; также он является автором переводов собственных произведений. Закончивший одно из самых дорогих учебных заведений России - Тенишевское училище, получивший степень доктора французской и русской литературы в Кембриджском университете, В.В. Набоков эрудирован как мало кто другой в его литературном поколении, в переводах текста необыкновенно тщателен. Сравнение переводов Владимира Набокова разных лет раскрывает не только становление мастерства художника, но и изменение отношения автора к проблеме художественного перевода.

В качестве переводчика В.В. Набоков пробует себя в 22 года: пишет первый стихотворный перевод из О` Салливана, и тогда же на спор с отцом берется за перевод с французского книги Ромена Роллана "Кола Брюньон", название которой было переведено как "Николка Персик". Работа действительно сложная для начинающего писателя, поскольку произведение неповторимо своим народным колоритом. Произведение почти целиком построено на каламбурах и французском просторечии. И эту тонкую игру слов, рожденную самим укладом жизни, вспоенную могучим творческим потенциалом общения с природой, следования древним обычаям, самим бытовым укладом Набоков старается передать в своем художественном, глубоко поэтическом переводе, который был закончен и напечатан в 1922 году. В том же ключе он выполняет перевод "Алисы в стране чудес" Льюиса Кэрролла, вышедший в свет в 1923 г: "Л. Карроль. Аня в стране чудес. Перевод с английского В.Сирина" (под псевдонимом Сирин публикуется большая часть его произведений, написанных в период его жизни в Европе).

Также В.В. Набоков переводил поэзию и в течение 10 лет (с 1922 по 1932) опубликовал переводы из Руперта Брука, Ронсара, Верлена, Теннисона, Йетса, Байрона, Китса, Бодлера, Шекспира, Мюссе, Рембо, Гете. В 1937 г. из фашистской Германии семья В.В. Набокова переезжает в Париж, где писатель печатает переводы на французский язык стихотворений А.С. Пушкина.

Переводы, сделанные писателем, отражают многосторонние интересы писателя и его удивительный талант воплощения, "вживления" в культуры разных времен и народов. По просьбе Сергея Рахманинова он делает обратный перевод стихотворения Эдгара По "Колокола" на английский с русского перевода Константина Бальмонта: оригинальный текст стихотворения не ложился на музыку романса. Здесь В.В. Набокову пришлось заботиться в первую очередь о точной передаче акустической стороны текста, жертвуя для этого идейно-смысловым наполнением. Переводит на английский язык несколько стихотворений Владислава Ходасевича, предваряя их кратким предисловием. Совместно с Эдмундом Уилсоном переводит "Моцарта и Сальери" Пушкина; позже, в 1945 году, на английском языке выходит книга "Три русских поэта" (переводы из А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова и Тютчева). Далее работает над переводом на английский язык текста романа М. Ю. Лермонтова "Герой нашего времени".

О том, как должно переводить, В.В. Набоков задумывался неоднократно на протяжении всей своей творческой жизни, причем его взгляды претерпевали с годами существенные изменения. Созданные в Америке, куда он эмигрировал в 1940 г, переводы с русского языка выполнены в совершенно новой манере. К этому времени писатель приходит к убеждению, что литературное произведение (как прозаическое, так и поэтическое) следует переводить только "буквально", хотя, конечно, буквализм В.В. Набокова вовсе не имеет своим следствием появление лексически корявого или синтаксически громоздкого подстрочника. "Выражение "буквальный перевод", как я его понимаю, - пишет он в 1964 году в комментарии к своему переводу "Евгения Онегина", - представляет собою некую тавтологию, ибо лишь буквальная передача текста является переводом в истинном смысле слова". При этом, однако, писатель спешит оговориться: "Прежде всего, "буквальный перевод" предполагает следование не только прямому смыслу слова или предложения, но и смыслу подразумеваемого, это семантически точная интерпретация, не обязательно лексически (относящаяся к передаче значения слова, взятого вне контекста) или структурная (следующая грамматическому порядку слов в тексте). Другими словами, перевод может быть и часто бывает лексическим и структурным, но буквальным он станет лишь при точном воспроизведении контекста, когда переданы тончайшие нюансы и интонации текста оригинала" [5,с.555].

История переводческой деятельности В.В. Набокова неразрывно связана с непростой внутренней перестройкой писателя в процессе его становления как писателя англоязычного. В 1939г, после долгих лет в эмиграции, понимая, что никогда не вернется на родину, он пишет стихотворение "К России", в котором, если говорить словами Зинаиды Шаховской, он "от боли... от отчаяния от нее отрекается". С этого момента начинается новый период в его творчестве. О России он прекращает писать, по крайней мере, по-русски. Несколько лет спустя он вообще надолго откажется от родного языка.

В 1965 году видный эмигрантский критик Владимир Федорович Марков и американский поэт Мэррим Спарке подготовили антологию русской поэзии в переводе на английский язык с параллельными русскими текстами. В.Ф. Марков обратился к В.В. Набокову за разрешением включить два его стихотворения: "Каким бы полотном батальным ни являлась..." и "Какое сделал я дурное дело...". Но сначала нужно было сделать литературный перевод этих произведений на английский язык. Набоков отказался делать перевод, доверив этот труд В.Ф. Маркову: видимо, все еще чувствовал себя русским поэтом. Однако готовые переводы В.В. Набоков нашел "неудовлетворительными". А так как он сам переводить их не собирался, то в письме, адресованном Маркову, жена Набокова от имени мужа попросила не включать его стихи в сборник. Но через десять дней после этого письма Набоков все-таки переводит стихотворения на английский язык, тем самым, заставляя себя совершить переход от родного языка к английскому.

А в 1967 году В.В. Набоков печатает роман "Лолита" в собственном переводе на русский язык. "Вопрос - для кого, собственно, "Лолита" переводится, - пишет он, - относится к области метафизики и юмора. Мне трудно представить себе режим, либеральный или тоталитарный, в чопорной моей отчизне, при котором цензура пропустила бы "Лолиту". Издавая "Лолиту" по-русски, я преследовал очень простую цель: хочу, чтобы моя лучшая английская книга - или, скажем скромнее, одна из лучших моих английских книг - была правильно переведена на мой родной язык".

§ 3. В.В. Набоков о работе переводчика

В.В. Набоков писал: «В причудливом мире  словесных  превращений  существует три вида грехов. Первое и самое невинное зло - очевидные ошибки,  допущенные по незнанию или непониманию. Это обычная человеческая слабость  -  и  вполне простительная.  Следующий  шаг   в   ад   делает   переводчик,   сознательно пропускающий те слова и абзацы, в смысл которых он  не  потрудился  вникнуть или  же  те,  что,  по  его  мнению,  могут   показаться   непонятными  или неприличными  смутно  воображаемому   читателю.   Он   не   брезгует   самым поверхностным значением слова, которое к его услугам предоставляет  словарь, или жертвует ученостью ради мнимой точности: он заранее готов  знать  меньше автора, считая при этом, что знает больше. Третье - и самое большое - зло  в цепи грехопадений настигает переводчика, когда он принимается  полировать  и приглаживать шедевр, приукрашивая  его,  подлаживаясь  к  вкусам  и предрассудкам читателей. За это  преступление  надо  подвергать  жесточайшим пыткам, как в средние века за плагиат».

Недостаточное  знание  иностранного  языка,  считал   он,   может превратить самую расхожую фразу в  блистательную  тираду,  о  которой  и  не помышлял автор. И приводит следующие примеры:

     1)  “Bien - etre  general”  становится  утверждением,  уместным  в  устах мужчины:  “Хорошо   быть   генералом”,   причем   в   генералы это благоденствие  произвел  французский  переводчик  “Гамлета”,  еще  и попотчевав его при этом икрой.

     2)  в переводе А.П. Чехова на немецкий язык учитель,  едва  войдя  в  класс, погружается в чтение  “своей  газеты”,  что  дало  повод  величавому критику сокрушаться  о  плачевном  состоянии  школьного  обучения  в дореволюционной  России.  На  самом-то  деле  Антон Павлович  имел   в   виду обыкновенный   классный   журнал,   в   котором   учитель отмечал отсутствующих учеников и ставил отметки.

В  другую  категорию  из  той  же  группы  промахов  В.В. Набоков относит лингвистические ошибки не столь явные и более  сложные  для  переводчика.  В этом случае неправильное значение, которое  от  многократного перечитывания может отпечататься в памяти переводчика, может придать неожиданный и  подчас весьма изощренный смысл самому невинному выражению или простой метафоре.

По этому поводу писатель вновь приводит примеры:

1) немецкий профессор, с присущим ему национальным  юмором,  возникшим из  омонимического  сходства  дугообразного  стрелкового  оружия  и растения, которые по-русски называются одним словом “лук”,  перевел пушкинское “У лукоморья...” оборотом “на берегу Лукового моря”.

Другой  и  гораздо  более  серьезный  грех,  считал   писатель,  когда опускаются сложные абзацы, все же простителен,  если  переводчик  и  сам  не знает,  о  чем  идет  речь,  но  «до  чего  же  отвратителен самодовольный переводчик, который прекрасно их понял, но опасается  озадачить тупицу или покоробить святошу.  Вместо того чтобы радостно  покоиться в объятиях великого писателя, он неустанно печется о  ничтожном  читателе,  предающимся нечистым или опасным помыслам».

В подтверждение Владимир Владимирович приводит трогательный  образчик  викторианского ханжества,  который  попался  ему  в  старом   английском   переводе   “Анны Карениной”: Вронский  спрашивает  Анну,  что  с   ней.  “Я   beremenna”, - отвечает Анна, предоставляя  иностранному  читателю  гадать, что за таинственная восточная болезнь поразила ее, а  все  потому,  что,  по мнению переводчика, беременность могла смутить иную невинную  душу,  и  лучше было написать русское слово латинскими буквами.

Иногда  переводчики,  по  мнению   В.В. Набокова,   пытаются   скрыть  или завуалировать истинный смысл  слова,  и  приводит  пример  «когда,  красуясь перед читателем,  является  самовлюбленный  переводчик,  который  обставляет будуар Шахерезады  на  свой  вкус». Он приводит  пример,  как  в  русских  переводах Шекспира Офелию было принято украшать благородными  цветами  вместо  простых трав, которые она собирала:

      Там ива есть, она, склонивши ветви

      Глядится в зеркале кристальных вод.

      В ее тени плела она гирлянды

      Из лилий, роз, фиалок и жасмина.

                                         Пер. А.Кроненберга, С.-Петербург, 1863.

Переводчик исказил лирические отступления  королевы,  придав  им  явно недостающего благородства.  Каким  образом  можно  было  составить  подобный букет, бродя по берегу Эвона или Хелье, - это уже другой  вопрос.  Серьезный русский читатель таких вопросов не задавал, во-первых, потому,  что  не  знал английского текста, а во-вторых, потому, что на ботанику ему было в  высшей степени  наплевать.  Единственное,  что  его  интересовало  -  это   “вечные вопросы”, которые немецкие критики и русские радикальные  мыслители  открыли у Шекспира.

 Вот как критикует писатель перевод  величайшего  русского  рассказа - гоголевская “Шинель”. Его главная черта, иррациональная  часть, образующая трагический подтекст этой  истории,  без  которой  она  была бы просто бессмысленным анекдотом, неразрывно связана с  особым  стилем,  которым  она написана: множество нелепых повторов одного и того же  нелепого наречия звучит столь навязчиво, что становится каким-то зловещим  заговором.  «Здесь есть отрывки, которые  выглядят  вполне  невинными,  но стоит  взглянуть пристальнее, и вы замечаете, что хаос притаился в двух шагах, а какое-нибудь слово или сравнение вписаны Гоголем так, что самое безобидное предложение вдруг  взрывается  кошмарным  фейерверком.  Здесь есть та спотыкающаяся неуклюжесть, которую автор применяет сознательно, передавая  грубую материю наших снов». Все это напрочь исчезло в чинном, бойком  и чрезвычайно прозаичном английском переложении. Вот пример, который  создает  у  Набокова ощущение присутствия при убийстве, которое он не в силах предотвратить:

 Гоголь: “...в две небольшие комнаты с передней или кухней и кое-какими модными претензиями,  лампой или иной вещицей, стоившей многих пожертвований...”  -  Фильд: “fitted with some pretentious articles of furniture  purchased, etc...” 

В.В. Набоков  вспоминает,  как один известный русский композитор попросил его перевести на английский стихотворение, которое сорок лет назад он положил на музыку. Он настаивал, что  перевод  должен особенно точно передавать акустическую  сторону  текста. Текст этот оказался  известным стихотворением  Эдгара По “Колокола”  в  переводе  К.Бальмонта. «Переводя стихотворение обратно на английский язык, -  вспоминает  Набоков  -  я  заботился только о том, чтобы найти слова, напоминавшие по звучанию русские. Теперь, если  кому-то  попадется мой английский перевод, он может по глупости перевести его снова на русский, так что стихотворение, в котором уже  ничего не осталось от Э.По,  подвергнется  еще  большей  “бальмонтизации”,  пока,  в конце концов, “Колокола” не превратятся в “Безмолвие”!

Автор выделяет три типа переводчиков, не застрахованных от указанных ошибок. К ним, по его мнению,  относятся:  «ученый  муж, жаждущий заразить весь мир своей любовью к забытому или неизвестному гению, добросовестный литературный поденщик и, наконец, профессиональный  писатель, отдыхающий  в обществе иностранного собрата». Он дает им следующие описания:

Ученый муж в переводе точен и педантичен: сноски он  дает на той же странице, что и в оригинале, а не отправляет в конец книги - с  его  точки зрения, они никогда не бывают исчерпывающими и слишком подробными.

 Второй тип переводчика должен быть столь же талантлив, что и выбранный им автор, либо таланты их должны быть одной природы. В этом и только в  этом смысле Ш.П. Бодлер и Э.А. По или В.А. Жуковский и  И.Ф. Шиллер  идеально подходят  друг  другу, считает Набоков. Во-вторых, переводчик должен прекрасно знать оба народа, оба языка, все детали авторского стиля  и  метода,  происхождение слов и словообразование,  исторические  аллюзии. Здесь мы подходим  к третьему важному свойству: наряду с одаренностью и образованностью он должен обладать способностью действовать так, словно он  и  есть истинный автор, воспроизведя его манеру речи и поведения, нравы и мышление с максимальным правдоподобием.

Владимир Владимирович занимался переводами нескольких русских поэтов, которые прежде были  исковерканы  плохими  переводами  или  вообще не переводились. «Мой английский, конечно, гораздо беднее русского: разница между ними примерно такая же, как между домом на две семьи и родовой усадьбой, между отчетливо осознаваемым комфортом и безотчетной роскошью, - писал автор.

Вот  как,  к  примеру,  В.В. Набоков  переводил  и  столкнулся с немалыми сложностями в переводе первой строки одного из величайших стихотворений Пушкина “Я помню чудное мгновенье...”:

                Yah pom-new chewed-no-yay mg-no-vain-yay

Переводчик передал русские слоги, подобрав наиболее схожие английские слова и звуки. Русские слова в таком обличье выглядят  довольно  безобразно, но в данном случае это не важно: важно,  что  “chew”  и  “vain”  фонетически перекликаются с русскими словами, означающими прекрасные  и  емкие понятия. Мелодия этой строки с округлым и полнозвучным словом “чудное” в  середине  и звуками “м” и “н” по бокам, уравновешивающими друг друга, -  умиротворяет и ласкает слух, создавая при этом парадокс, понятный каждому художнику слова.

Если посмотреть в словаре эти четыре слова,  то  получится плоское и ничего не выражающее  английское предложение:  “I  remember a wonderful moment”.

Прежде всего, В.В. Набоков убедился, что буквальный перевод в той или иной мере всегда бессмыслен. Русское “я помню” - гораздо глубже погружает  в  прошлое, чем английское “I remember”. В слове  “чудное” слышится  сказочное “чудь”, древнерусское “чу”, означавшее “послушай”,  и множество  других  прекрасных русских ассоциаций. И  фонетически,  и семантически “чудное” относится  к определенному ряду слов, и этот русский ряд не соответствует тому английскому, в котором мы находим “I remember”. И напротив, хотя  английское слово “remember” в контексте данного  стихотворения не соответствует русскому смысловому ряду, куда входит понятие “помню”, оно,  тем не менее, связано с похожим  поэтическим  рядом  слова  “remember”  в  английском,  на который при необходимости опираются настоящие поэты.

Связь между словами, несоответствие различных  семантических  рядов  в различных  языках  предполагают еще одно правило, считает Набоков, по которому три главных слова в строке образуют столь тесное единство, что оно рождает новый смысл, который ни одно из этих слов по  отдельности или в другом сочетании не содержит. Не только обычная связь слов  в предложении, но и их точное положение по отношению друг к другу и в общем  ритме строки делает возможным это таинственное преобразование смысла. Переводчик  должен принимать во внимание все эти тонкости.

 Наконец, существует проблема рифмы. К слову  “мгновенье” можно легко подобрать, по меньшей мере, две тысячи рифм, говорит  Набоков,  в отличие от английского «moment», которому не напрашивается ни одна  рифма.

 «С этими сложностями, - вспоминает В.В. Набоков -  я  столкнулся,  переводя первую строку  стихотворения  Пушкина,  так  полно  выражающую  автора,  его неповторимость и гармонию. Изучив  ее  со  всей тщательностью и с разных сторон, я принялся за перевод. Но привести ее здесь - значит  уверить читателя в том, что знание нескольких  безупречных  правил гарантирует  безупречный перевод».

 Переводчик был скептичен по части  возможностей  перелагателя: известно,  что  "Евгения  Онегина"  по-английски  он  издал в прозаическом подстрочнике (с тремя томами исключительно тщательных и ценных комментариев), а в интервью А. Аппелю через десять лет после завершения этой работы с присущей ему категоричностью заявил: "Замученный автор и обманутый читатель - таков неминуемый результат перевода,  претендующего на художественность. Единственная цель и оправдание перевода - возможно более точная передача информации, достичь же этого можно только в подстрочнике, снабженном примечаниями"(1967г.). Впрочем, перевод прозой он, кажется, и под старость признавал законным видом литературы. И сам два  раза попробовал свои силы на этом поприще, в пору своих литературных  дебютов: пленившись сложностью задачи, перевел "Кола Брюньона", чуть не целиком построенного на каламбурах и французском просторечии (у него повесть Роллана стала называться "Николка Персик"), и знаменитую "Алису", ставшую в его переводе "Аней в стране чудес".

Страницы: 1, 2