Семантическая избыточность и недостаточность в текстах драматургических произведений американских авторов и их перевод

Повторение однокоренных слов не является ошибкой говорящей Эмили, т.к. эти слова в АЯ не заменишь синонимом. На РЯ, наоборот, тавтологическая форма не сохранится:

«Пап, я все еще не могу уснуть. Свет луны просто ве-ли-ко-ле-пен. И запах гелиотропа Миссис Гибб. Чувствуешь?»

Get it out of your heads that music's only good when it's loud. You leave loudness to the Methodists. [41.29]

Однокоренные слова придают высказыванию особую выразительность, действенность и ритмичность, поэтому правка здесь не нужна:

«Выбросьте из головы мысль, что музыка хороша, лишь когда она громка. Оставьте громкость методистам.»

Look! There’s Howie Newsome. There’s our policeman. But he’s dead; he died. [41.64]

Использование однокоренных слов dead и died стилистически оправдано, т.к. им нет нейтральных заменителей. Другие синонимы могут быть взяты из сленга, просторечной, разговорной лексики, что в данной ситуации неприемлимо. Подобная же ситуация и в русском языке, где также нет нейтральных заменителей словам «мертв» и «умер»:

«Смотри! Хоуви Ньюсам. Наш полицейский. Но он же мертв; он умер.»

Как источник речевой экспрессии тавтология особенно действенна, когда однокоренные слова сопоставляются как антонимы.

Phillip: And there’s the clock.

Mollie: The grandfather clock. It puts me in mind of peace and family.

Phillip: It puts me in mind of time. You were winding it when I came back. Busily, busily winding time. I hate clocks. [35.91]

Об одних и тех же дедушкиных часах Молли и Филипп рассуждают полярно. Для Молли они отождествляют семью и покой, а Филиппу они напоминают о быстром течении времени.

«Филипп: А эти часы…

Молли: Часы деда. Они напоминают мне о покое и семье.

Филипп: А мне они напоминают о времени. Когда я пришел, ты их заводила. Это текущее и текущее время. Ненавижу часы.»

Тавтологический прием в варианте перевода не мешает, а наоборот, лишь добавляет реалистичности происходящему. Подобные повторные фразы мы часто произносим в повседневной жизни, несознательно акцентируя внимание на чем-то. Что же касается слова wind, то в варианте перевода прием тавтологии не будет уместен. В первом случае речь идет о действии, производимом героиней – она заводит часы. Во втором – о бесконечном потоке времени, что само по себе, менее материально и более поэтично. Переводчик должен подчеркнуть мысль об этом потоке времени и применить прием тавтологии именно здесь. Но повтор наречия как в варианте АЯ, на РЯ звучал бы не естественно. Типичнее для РЯ звучат повторы длительных глаголов действия: «бежит и бежит», «шел и шел»; поэтому здесь лучше подчеркнуть безостановочный процесс именно глагольными формами.

Тавтологическое сочетание в пьесе Маккуллерса является стилистическим приемом, который придает эффект, присущий разговорной речи.

John: In the meantime, good night, love.

Mollie: Nighty-night. [35.90]

Пожалуй, именно такие сочетания представляют сложность для переводчика. Встает проблема сохранения живого образа тавтологического приема. И часто перевод лишается живого образа за невозможностью разрешить эту задачу.

«Джон: Ну что ж, доброй ночи, любимая.

Молли: Спокойной ночи.»

Полностью тавтология не исчезает, но веселое nighty-night сохранить не представляется возможным. Подобная задачка для переводчика явно обрисована в русском Черненький чумазенький чертенок рисует черными чернилами чертеж. Ясно, что подобный прием можно лишь попытаться компенсировать в контексте, использую яркие экспрессивные приемы, и фонетические повторы.

Тавтологические и звуковые повторы как средство фоники.

Маккулерс применяет тавтологические повторы и повторение звуков. В основном это звуки [g], [dз], [r], [w]. Такие сочетания есть выразительное средство для передачи настроения автора. Звуки [g] и [dз] отражают энергичность и решимость начать работу. Звуки [r] в повторяющемся слове rising и [w], округлые, четкие, свидетельствуют, что слова принадлежат литератору, умеющему построить фразу, правильно выбрать слова, мысленно их отредактировать:

Phillip: I am going to write the gratest goddam novel of this generation. And I’ll write it upstairs. Here on the farm. And the work, the world, the wonder will begin again.

Mollie: But –

Phillip: I feel the wonder rising as the wind is rising in the night. After the black dark years I feel it rising. [35.92]

Это еще одна почти неразрешимая задача для переводчика – перевод без потери фонетического символизма. Подобрать слова с повтором звука и не потерять в смысле – чрезвычайно сложно. Но иногда, искусный переводчик находит решение и с блеском решает задачу. Иногда, для этого ему приходится делать свои лексические добавления. Главное, чтобы не был нарушен смысл и общий настрой высказывания.

«Филипп: я собираюсь написать чертовски, чрезвычайно потрясающий роман человечества. И я напишу его наверху. Здесь, на ферме. Работа, мир и радость растущего чуда, все вернется снова.

Молли: Но –

Филипп: Я чувствую как растет чудо, словно возрастает сила ветра ночью. После стольких лет затменья я чувствую как оно растет.»

У Сарояна, в реплике женщины, повторяющийся на протяжении всей фразы звук [l] выражает агрессивность, напористость, в то время как звук [w] в словах well и дважды произносимом will – настороженность и предостережение.

Well, listen to her, will you? (She slaps the Girl and pushes her to the floor) Listen to the little slut, will you? [37.114]

В РЯ звук [ш] обычно ассоциируется или с шепотом или с шипением. Эффект шипения в данной сцене отобразил бы настрой героини, как крайне раздраженный и злобный:

«Эй, ты только послушай ее! Слышишь? (Она отвешивает шлепок девчонке и толкает ее на пол) Послушай эту маленькую неряшливую шмакадявку! Слышишь?»

Повторение слов

Неоправданные словесные повторы используются авторами пьес, чтобы передать естественность речи говорящих. Повторы здесь ошибочны, но несут определенную цель: через язык персонажей донести до зрителя их эмоциональный настрой, образование, начитанность, классовую принадлежность.

Ah, you’re so sweet. (Pause) I’m going to marry you. I’m going away with you. I’m going to take you to San Francisco. I’m going to win myself some real money too. I’m going to study them real careful and myself some winners, and we’re going to have a lot of money. [37.105]

Молодой человек, произносящий эти предложения, находится в состоянии сильного напряжения, лихорадочного волнения. Он чувствует, что ему опасно находиться в камере, что с ним расправятся толпы разъяренных людей и это случится скоро. Ему необходимо найти способ бежать из тюрьмы, поэтому он пытается уговорить девушку помочь ему. Молодой человек внушает ей и сам верит, что они уедут в Сан-Франциско, поженятся, будут жить и жить богато. Повторяющиеся слова I’m going звучат как клятва, как девиз, они завораживают девушку, заставляют довериться и вызывают желание помочь. Таким образом, и в варианте перевода без подобного повтора одной и той же фразы не будет эффекта такой «пламенной» речи, клятвы. Поэтому переводчик может также использовать повтор фразы, чтобы добиться идентичного эффекта, что и в оригинале:

«О, ты такая миленькая. (Пауза) Я собираюсь жениться на тебе. Я собираюсь убраться отсюда с тобой. Я собираюсь увезти тебя в Сан-Франциско. Собираюсь выиграть большие деньги. И собираюсь тщательно изучить искусство игры и самих игроков. У нас будет куча денег».

Get away – just get away from here! [37.114]

Повторение слов в этом примере также усиливает экспрессивность фразы. Во второй раз они произносятся с большим напором и ударением. Тот же эмоциональный эффект может получить переводчик, сохранив тот же прием повтора:

«Убирайся – просто убирайся отсюда!»

O.K., people! Here we go again! I’m not going to go through the whole speech. You’re going out whether you like it or not, so get going, and good luck to you! [37.122]

Снова повторяющаяся фраза из пьесы Уильяма Сарояна I’m going. Но здесь она повторяется с отрицательным значением, в противопоставлении героя к лютой толпе. В третий раз so get going уже звучит как заключение, подведение черты под целой жизнью, мечтами и планами.

В данном примере, в переводе, сохранение повтора невозможно, иначе фраза потеряет всякий смысл. Английское going довольно полисемантично. Русский эквивалент в каждом из трех случаев употребления повторяющегося слова, будет разный, что будет явно оправдано с точки зрения литературной нормы РЯ:

«Что ж, люди! Все вернулось на круги своя. Я не стану произносить длинной речи. Вы уходите, нравится вам это или нет, что ж, давайте, и удачи вам!»

Now, Myrtle. I’ve got to tell you something, because if I don’t tell somebody I’ll burst. [41.20]

Слово tell во второй раз повторяется уже с отрицательным оттенком. Его можно было бы заменить другими глаголами (don’t do that, don’t talk to, don’t inform somebody, don’t disclose my secret, don’t say a word to somebody), но г-жа Гиббс столь взволнована и так горит желанием поделиться с кем-нибудь известием, что ей не до забот как бы сказать красивее и высказаться более литературно.

«Послушай, Мёртл. Мне нужно тебе кое-что сказать, так как если я не скажу кому-нибудь об этом, я просто лопну».

В переводе глагол «сказать» также можно сохранить в обоих случаях, что поспособствует эмоциональности речи героини, так же как и в тексте ИЯ. Но, благодаря флексии русского языка, тавтологическое употребление глагола не так сильно режет слух («сказать - скажу»).

В следующих двух отрывках персонажи очень часто повторяют слово wedding:

There are a lot of things to be said about a wedding; there a lot of thoughts that go on during a wedding.

We can’t get them all into one wedding, naturally, and especially not in-to a wedding at Grover’s Corners, where they’re awfully plain and short…In this wedding I play the minister. [41.50]

Perfectly lovely wedding! Loveliest wedding I ever saw. Oh, I do love good wedding, don’t you? [41.54]

Свадьба является главным событием, завершающим второй акт пьесы Уилдера «Наш город». Свадьба – это начало счастья, это радость и веселье для окружающих и воспоминание о молодости для других. Слово wedding повторяется многими жителями города. Оно произносится с разными оттенками: радости надежды, волнения. Может быть и потому, что все веселы и счастливы, кажется близким надвигающееся потрясение, грусть. Однако в русском языке, прямое лексическое соответствие слову wedding – свадьба, довольно резко воспринимается на слух, так как содержит сразу два близстоящих твердых звонких звука – «д» и «б». Если бы слово «свадьба» также часто повторялось в тексте перевода как и в тексте оригинала, оно бы могло произвести иное впечатление, нежели чем у слушателя, воспринимающего текст оригинала. Резкие звуки одного повторяющегося слова отвлекают внимание слушателя от смысла всего сказанного, и подобие естественной волнительной речи становится трудно достичь подобным образом. Поэтому переводчику лучше иногда заменять слово «свадьба» на местоимение или другое лексическое соответствие, чтобы не перегружать текст резкими звуками, и очень явной тавтологией. Можно также использовать суффиксы субъективной окраски, которыми так богат русский язык. Такой вариант перевода будет звучат лучше и естественней для носителей ПЯ:

«О свадьбе многое можно сказать; когда кто-то женится разные мысли приходят в голову.

Понятно, что нельзя осуществить сразу все идеи лишь в одной свадьбе, особенно если ее играют в Гроверз Конэз – где все торжества так просты и коротки…В организации этой свадьбы, я буду за главного.

Просто превосходная свадьба! Лучшее торжество, что мне доводилось видеть. О, я люблю погулять на хорошей свадебке, а ты?»

Aren’t they a lovely couple? Oh, I’ve never been to such a nice wedding. I’m sure they’ll be happy. I always say: happiness, that’s the great thing! The important thing is to be happy. [41.55]

Повторение однокоренных слов «счастливый, счастье» звучит лейтмотивом к концу второго акта. Что ожидает героев старого города дальше? Повторяющиеся wedding и happy обозначают высшую точку драмы, за которой следует понижение настроения, наступление другой полосы в жизни персонажей.

«Ну разве они не чудная пара? О, я никогда не был на такой прекрасной свадьбе. Уверен, они будут счастливы. Я всегда говорю: счастье великая вещь! Очень важно быть счастливым».

Повторение слов в переводе «счастье, счастливый» передает настроение героя, мы чувствуем, что его переполняют эмоции, он думает о жизни и смысле счастья, о его достижении, он находит оправдание своим прежним мыслям, он взволнован. Если достигается подобный эффект эмоциональности, мы не чувствуем, что высказывание резко режет слух, или нарушена норма ПЯ, то воссоздание семантической избыточности в ПЯ вполне адекватно.

В пьесах американских авторов часто встречается прием, когда язык героев передается как с помощью многословия, так и с помощью пропуска слов одновременно. К примеру, предложение из пьесы Сарояна:

Maybe I am and maybe I ain’t. [37.104]

Логическое выделение слова maybe, которое усиливает выразительность речи, и пропуск определения «OK» делают фразу краткой и экспрессивной. В таких случаях подобное повторное лексическое употребление в переводе также играет на экспрессию выражения, поэтому воссоздается в ПЯ:

«Может и так, а может и нет» или «Может быть, а может и нет».

Each of you is the continuation of two others, each of whom was the continuation of two others, each of whom – and so on. [37.115]

Повторение слов в данном примере вызвано тем, что говорящий не может подобрать более точные слова для объяснения щепетильной темы. Он одновременно и подбирает слова и считает своим долгом рассказать будущим жителям об их предназначении. В данном случае переводчику можно оставить данный прием повторения, но он также может внести некоторую перестановку слов в повторяющейся фразе, что не только отразит экспрессию, но и освежит высказывание:

«Каждый из вас – есть продолжение двух других, каждый из которых есть продолжение других двух, которые – и т д.»

Повторение слов и словосочетаний в следующих примерах вызвано желанием автора выделить и усилить идею высказывания:

I mean you don't expect advantages. In fact you give advantages. [37.123]

It’s very deep in you. So deep that you yourself don’t realize it. [37.123]

I love him. I really love him. I’ve never really loved him before. [37.128]

There’s some scenery for those who think they have to have scenery. [41.14]

Выбросив данный прием из текста перевода, переводчик лишит его эмоциональности, которая так важна при передаче чувств героя, стоящего на сцене; именно эта эмоциональность привлекает внимание слушателя, устанавливает необходимую в театре связь между актером и зрителем:

«Я думаю, вы не ожидаете получения пользы. В действительности вы сами пользу приносите».

«Это находится очень глубоко в тебе. Так глубоко, что ты сам этого не осознаешь».

«Я люблю его. Правда, люблю. По правде говоря, прежде я никогда его не любила».

«Есть один пейзаж для тех, кто думает, что им необходимо увидеть именно «пейзаж». ( В данном примере простое употребление слова «пейзаж» во втором случае вызовет легкую реакцию непонимания у слушателя. Так как в русском языке слово «пейзаж» не несет такой яркой окраски, какую несет слово «scenery» в английском, уместно сделать некое лексическое добавление с целью ударения именно на последнее слово, так как говорящий вкладывает в него особый смысл и надеется, что его собеседник поймет к чему он клонит. А на письме будет уместно поставить слово в кавычки).

Интересен пример речевой избыточности, взятый из пьесы Салливана «Маленькая Эмерис». В этой сатирической пьесе маленькая Эмерис, которая не по возрасту рано начала говорить и анализировать события, доводит до состояния аффекта собственных родителей:

Papa – Nonsense, you’ll never know a moment’s peace if you don’t…Amerys?

Amerys – What?

Mamma – What what, Amerys?

Amerys – What, “what what”?

Mamma – You know well enough. [39.152]

«Папа – Чепуха, ты никогда не ощутишь гармонии отдельного момента, если ты не…Эмерис?

Эмерис – Что?

Мама – Что что, Эмерис?

Эмерис – Что «что что»?

Мама – Тебе прекрасно известно.

Как видно из примера перевода, в подобном случае семантическая избыточность не может быть утеряна, иначе смысл и экспрессия не будут переданы.

Замученные этим необычным умением своего ребенка, родители решают усыпить свою дочь с помощью хлороформа, и Эмерис противится. Приведенная повторяющаяся фраза передает ее негодование и возмущение:

Amerys – I don’t want to be chloroformed. I won’t be chloroformed. Help!

«Эмерис – Я не хочу быть усыпленной хлороформом! Вы меня не усыпите! Спасите!»

А в данном случае двойное употребление «тяжелого» слова «хлороформ», да еще и стоящего со словом «усыплять» (так как в русском языке отсутствует прямая страдательная глагольная форма от данного слова), слишком перегрузило бы вариант перевода, поэтому имеет смысл отказаться от такой избыточности и ограничиться лишь словом «усыплять» во втором случае. Это позволяет не лишить текста эмоциональной окраски, и не «нагрузить» речь ребенка чрезмерным терминологическим грузом.

Надо сказать, что избыточность в речи персонажей американских пьес авторами применяется гораздо чаще, чем экономия. С ее помощью писатели отражают различные эмоции героев, их уровень образования, начитанности, интеллект, характер. Избыточность в речи иногда сознательно используется говорящим для того, чтобы фраза запомнилась, привлекла внимание. Рассмотренные отрывки из пьес американских писателей показывают, что речевая избыточность используется ими, чтобы глубже раскрыть образ героев. Избыточность в их речи является стилистическим приемом. С его помощью язык персонажей становится экспрессивней, эмоциональнее. Авторы сознательно дают возможность действующим лицам говорить многословно, повторяясь и оговариваясь, употреблять однокоренные слова и синонимы в одном высказывании. Это не считается авторской ошибкой; такой стилистический прием – средство писателя приблизить язык пьесы к действительности, чтобы зритель поверил тому, что он видит и слышит со сцены. Игра актеров должна быть мастерской, а речь персонажей естественной.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы привыкли к тому, что при редактировании публицистических текстов, научно-популярной литературы и т.п., отрывки с семантической избыточностью или экономией подвергаются правке. Обилие примеров речевой избыточности в пьесах при учете того, что текст редактируется, говорит о том, что данное явление никак не является ошибкой либо отклонением от нормы. Наряду с экономией речевых средств избыточность является приемом стилистическим. Примеры недостаточности также часто встречаются, но ошибочные пропуски слов, без которых значение высказывания непонятно, отсутствуют. Тексты пьес тщательно проверены и отредактированы, поэтому все примеры экономии являются строго рассчитанным авторским замыслом.

Именно по этой причине при переводе эти примеры чаще всего не теряют этой стилистической особенности. Почти всегда переводчик стремится сохранить семантическую избыточность и экономию, чтобы передать авторский замысел, особенные черты героев, их образа жизни, воспитания, эмоционального состояния и т.д.

Так, эллиптические предложения и фразы часто переводятся теми же эллиптическими фразами и предложениями: эллипсис может восполняться лексическими, графическими, фонетическими способами, также мы можем использовать в переводе лаконичные, восклицательные фразы. Повторы слов также часто переводятся повторяющимися словами (например, в случае если нам нужно передать пустословие героев или повторную передачу мысли), плеоназм часто передается плеоназмом, тавтология – тавтологией; если в тексте ИЯ повторяются одни и те же звуки, переводчику следует попытаться использовать в переводе повторы тех же звуков, так как определенные звуки несут в себе определенное настроение.

Переводчик должен стараться по максимуму передать замысел автора текста ИЯ и «неслучайно» использованные им примеры семантической избыточности и недостаточности. Разумеется, не всегда это удается сделать: в таких случаях мы должны стремиться «выйти из положения» с наименьшими потерями, восполнив настроение и семантику текста иными способами (например, в рамках контекста, лексическими приемами).

Язык драматургического произведения наиболее близок к устно-разговорной речи и может служить основанием для сопоставления и изучения семантической избыточности и недостаточности и вариативных способов их перевода.

Явление речевой экономии и избыточности еще далеки от однозначного решения. Исследования языковедов продолжаются и их работы важны, т.к. до сих пор они рассматриваются, в основном, изолированно и разрозненно. Но ученые уже не довольствуются описанием этих явлений и изучением особенностей проявления их в речи. При этом устную и письменную речи рассматривают в сопоставлении, а не отдельно. Современные языковеды пытаются анализировать истоки экономии и избыточности в речи и в самой системе языка, отталкиваются от речевых способов их проявления, в связи с тем, что само наличие этих явлений обуславливается задачами коммуникации.

В настоящее время языки развиваются, исчезают старые формы, появляются новые, язык совершенствуется, грань между устной разговорной и книжно-письменной речью стирается. В таких исследованиях все чаще на первый план выдвигается необходимость учета интересов говорящего и слушающего, их эмоций, ясности, лаконичности, практичности мысли и способов ее выражения.

Изучение языка пьес современных американских авторов показало, что, стремясь наиболее натурально приблизить речь персонажей к устно-разговорной речи, писатели прибегают к различным стилистическим приемам. Явления экономии и избыточности, часто применяемые драматургами, служат для создания образа персонажа, его эмоционального настроя, придают экспрессивности речи героя.

В настоящей работе прослежено состояние в исследованиях современной науки о семантической экономии и избыточности устной и письменной речи, даны их определения, рассмотрены примеры и цели, преследуемые авторами, использующими эти приемы. В общих чертах явления избыточности и недостаточности отмечены исследователями в разделах о разговорном стиле работ по стилистике или в специальных исследованиях о диалогической и разговорной речи. Однако в таких работах они рассматриваются изолированно друг от друга, а основное внимание уделяется их стилистической функции, нежели их структурным особенностям. Различия в ИЯ и ПЯ тем более делают задачу переводчика сложной, для адекватного перевода с сохранением стилистических и семантических функций, он должен быть хорошо ознакомлен с возможными структурами семантической экономии и избыточности в обоих языках.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1.       Агамжанова В.И. Контекстуальная избыточность лексического значения слова. – Рига, Зинатне, 1977. – 135с.

2.       Англо-русский синонимический словарь / Ю.Д. Апресян, В.В. Ботякова, Т.Э. Латышева и др.; Под рук. А.И. Розенмана и Ю.Д, Апресяна. – 5-е изд., стереотип. – М., Рус. яз., 2000. – 544 с.

3.       Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. – М., 1969

4.       Бекнер С.С. Проблемы развития разговорного английского языка в XVI – XX веках: (на материале драматургии и лругих литературных жанров). – Воронеж, 1978. – 321 с.

5.       Бузаров В.В. Изучение диалогической коммуникации – основная задача коммуникативной грамматики // Вести. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. – 2002. - №1 – с.148-152

6.       Бузаров В.В. Размышления о диалоге на исходе XX столетия // Вести. Пятигор. лингв. ун-та. – 1997, №1/2, - с.11-16

7.       Бурдина З.Г. Неразложимые речевые структуры и речевая коммуникация: Учеб. пособие для студентов ин-тов и фак-тов ин. яз. – М., Высшая школа., 1987. – 119с..

8.       Вейхман Г.А. Структурные модели разговорного английского языка. – М., Высш. школа., 1969. – 155с.

9.       Вердиева З.Н. Семантические поля в современном английском языке: учебное пособие для пед. ин-тов. – М., Высшая школа, 1986. – 120с.

10.   Гоксадзе Л.С. Теория и практика лингвистического описания разговорной речи. – Горький, 1968. – 174с.

11.   Деверо Дж. Волшебная страна. Олма-Пресс, 1997

12.   Ермолович Д.И. Англо-русский словарь персоналий. – 2-е изд. Стереотип. – М., Рус. яз., 1999 – 336 с.

13.   Ившин В.Д. Соотношение понятий языка и видов речи // Учен. зап. Тарт. унта – 1990, - Вып 911. – с.27-35

14.   Коммуникативно-функциональный аспект языковых единиц: Сб. научных трудов / Тверский гос. унив. – Тверь, 1993. – 121с.

15.   Кортни Р. Английские фразовые глаголы. Англо-русский словарь. – 3-е изд. – М., Рус. яз., 2001 – 767 с,

16.   Межпредикативные связи и экономия языковых средств. Тезисы докладов научной конференции «Проблемы синхронного изучения грамматического строя языка» / Г.В. Ейгер, Б.С. Хаймович, Б.И. Роговская, В.Л. Юхт. – М., 1965. – 173с.

17.   Мизецкая В.Я. Драматургический текст как источник изучения разговорной речи // Иностр. яз. в шк. – 1990, №3 – с.78-79

18.   Минаева Л.В. Слово в языке и речи. – М., Наука, 1986. – 232с.

19.   Незнанский Ф. Девочка для шпиона, М., АСТ, Изд. дом «Дрофа», агентство «Лириус», 1996

20.   Новый Большой англо-русский словарь: в 3т. / Ю.Д. Апресян, Э.М. Медниковой. – 5-е изд., стереотип. –М., Рус. яз., 2000

21.   Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / РАН; Российский фонд культуры; 3-е изд., стереотипное – М., АЗЪ, 1996 – 928 с.

22.   Оликова М.Д. Оращение в современном английском языке. – Львов, Вища Школа, изд-во при Львовском ун-те, 1979. – 84с.

23.   Орлов Г.А. Современная английская речь. – М., Высшая школа, 1991

24.   Семантика и уровни ее реализации: Сб науч. трудов. / Кубанский гос. унив. – Краснодар, 1994. – 109с.

25.   Силинский С.В. Речевая вариативность слова: На материале английских имен лица. – СПб., изд-во СПб ун-та, 1996. – 154с.

26.   Словарь современного английского языка в 2-х томах, Изд. Лонгман, Великобритания, переиздание – М., Русский Язык, 1992

27.   Торсуева И.Г. Эмоциональность в речи // Смысловое восприятие речевого сообщения. – М., 1976, - 94с.

28.   Третьякова Т.П. Английские речевые стереотипы: Функционально семантический аспект. – СПб., Изд-во СПб ун-та, 1995. – 128с.

29.   Фоломкина С.К, Англо-русский словарь сочетаемости. – М., Рус. яз., 1998 – 1034 с.

30.   Хаб. вести от 06.02.03.

31.   «Тихоокеанская звезда» от 28.08.03.

32.   Christie Agatha, Towards Zero, Pan Books London and Sydney, 1978

33.   Collins: Russian-English, English-Russian dictionary, Caledonian International Book Manufacturing Ltd., Glasgow, 1996

34.   Harper Lee, To Kill a Mockingbird, Dnipro Publishers, Kiev, 1977

35.   McCullers Carson, The Square Root of Wonderful, Prosvescheniye, 1981

36.   Quin Mike, The Technique of democracy, “Raduga” Publishers, Moscow, 1984

37.   Saroyan William, Hello Out There, Coming Through the Rye, The ping-pong players, Vyssaya Shkola, Moscow, 1983

38.   Shaw Irwin, Rich Man, Poor Man, New English Library, 1989

39.   Sullivan Frank, Little Amerys, “Raduga” Publishers, Moscow, 1984

40.   Wentworth H., Flexner S.B. Dictionary of American Slang – New York., 1975 – 766 p.

41.   Wilder Thornton, Our Town, Prosvescheniye, 1981

42.   #"#">www.chudo.ru

43.   #"#">www.estart.ru,

44.   #"#">#"#">#"#">#"#_ftnref1" name="_ftn1" title="">[1] «Литературный энциклопедический словарь» под ред. В.М. Кожевникова и П.А. Николаева, М., 1999

[2] Земская Е.А. «Современный русский язык», М., 1989

Сиротина О.Б. «Современная разговорная речь и ее особенности», М., 1999

Шмелев Д.Н. «Современный русский язык», СПб, 1996

[3]«Ейгер Г.В., Ейгер Н.С., Бахарева Е.Н. «Стилевые черты лингвистического мышления в исследованиях словообразования», Гродно, 1989

Хаймович «Теория современного английского языка», М., 1990

[4] Глаголев Н.В. «Ложная информация и способы ее выражения в тексте»., СПб, 1990

Страницы: 1, 2, 3, 4