Текстообразующая функция синонимических парадигм в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени"

Семантические синонимы правда и истина противопоставлены синонимам сказка и вымысел.

Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегнет упрека в покушении на оскорбление личности! <…> Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?... [Предисловие; 37].

Слово сказка в данном случае употреблено М.Ю.Лермонтовым в значении "повествовательное, обычно народно-поэтическое произведение о вымышленных лицах и событиях преимущественно с участием волшебных, фантастических сил" [72; 709]. Однако присутствие в данном контексте слова вымысел дает основание увидеть и еще одно значение слова сказка - "выдумка, ложь". Начинает свои размышления автор с волшебной сказки, в которой людям все равно свойственно видеть "оскорбление личности", далее появляются рассуждения о вымыслах, характеризующихся эпитетами "ужасные и уродливые", заканчивается высказывание словами о горьких лекарствах и едких истинах. Таким образом, противопоставленные синонимические ряды выступают в роли семантических звеньев в цепочке рассуждений и споров автора по поводу смысла своего произведения.

Контекстуальными синонимами в цитированном отрывке выступают слова "ужасные и уродливые", характеризующие слово вымысел с негативной точки зрения и акцентирующие внимание на отвратительности неправды и вымысла как такового, которому противопоставлены правда и истина, которую хочет донести до читателей создатель "Героя нашего времени".

Таким образом, уже в предисловии мы видим, как красочно и образно обыгрывает автор использование синонимов, чтобы донести в данном случае истинный смысл своего высказывания, названное романом "Герой нашего времени". В данном ключе синонимические ряды использованы в авторской речи, характеризующей суть романа и проблемы, затронутые в произведении "Герой нашего времени". В самом романе на словах-синонимах также лежит достаточно важная функция – точность и ясность.

Я знаю, старые кавказцы любят поговорить, порассказать; им так редко это удается: другой лет пять стоит где-нибудь в захолустье с ротой, и целые пять лет ему никто не скажет "здравствуйте" (потому что фельдфебель говорит "здравия желаю"). А поболтать было бы о чем: кругом народ дикий, любопытный; каждый день опасность, случаи бывают чудные, и тут поневоле пожалеешь о том, что у нас так мало записывают ["Бэла"; 42].

В первом предложении приведенного отрывка автором используется синонимическая парадигма "поговорить, порассказать, скажет, говорит", в которой все участники ряда являются стилистически нейтральными, но данные глаголы усиливают желание старых кавказцев поговорить, им этого так не хватает на службе, Лермонтов это очень четко понял и донес до читателей так, чтоб мы это смогли прочувствовать. Во втором предложении используется синоним "поболтать", имеющий разговорную окраску. Использование именно этого слова вновь служит для характеристики стремления кавказцев к общению, потому что есть что порассказать служивым людям, если они живут среди "дикого, любопытного" народа Кавказа. Нейтральные синонимы используются автором, когда он говорит о старых кавказцах, которые давно служат на Кавказе, а когда речь идет о народе "диком, любопытном", то есть о местных жителях Кавказа, то Лермонтов уместно использует слово с разговорной окраской – поболтать. Глаголы-синонимы в представленных фрагментах фигурируют в речи автора-путешественника, встретившегося на Кавказе с Максим Максимычем, и в связи с этим мы наблюдаем косвенную информацию о персонажах в речи других персонажей, что добавляет высказыванию истинность и правдивость.

Стилевыми синонимами в указанном высказывании выступают общеупотребительное слово "здравствуйте" и слово военного жаргона "здравия желаю", которые дают точную характеристику речи людей военных и штатских, а также противопоставляют в принципе с одной стороны военных и не военных как представителей разных слоев общества с разной культурой и менталитетом, а также военных столичных и тех, кто уже долгое время живет и сдужит на Кавказе. Так Максим Максимыч противопоставлен странствующему офицеру и рассказчику в "Бэле" как представитель народной массы, поэтому его речь проста и ясна, и Печорину, который умеет говорить так, что его невозможно не слушать и невозможно ему возражать, его слова имеют магнетическую силу и власть. Повествование офицера, попутчика Максима Максимыча, также отличается эмоциональностью и образностью.

А в следующем фрагменте, рассказывающим об отношениях Печорина с доктором Вернером, встречается еще один синоним глагола "говорить" также с разговорной окраской. Все нашли, что мы говорим вздор, а, право, из них никто ничего умнее этого не сказал. С этой минуты мы отличили в толпе друг друга. Мы часто сходились вместе и толковали вдвоем об отвлеченных предметах очень серьезно, пока не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим ["Княжна Мери"; 99].

В данном примере синонимическую парадигму образуют глаголы "говорим, сказал, толковали, замечали", при этом стилистически нейтральные глаголы "говорим" и "сказал" относятся к представителям светского общества Пятигорска, а разговорный глагол "толковали" (со значением в данном случае "разъяснять, заставлять понять что-н.") употребляется, чтобы подчеркнуть приятельские отношения Вернера и Печорина, акцент делается автором на том, что они отличили друг друга в толпе, что они стали чем-то близки друг другу по духу. Таким образом, употребление слов-синонимов Лермонтовым помогает читателям увидеть сущность характеров людей и их отношений друг с другом. В данном случае происходит характеристика персонажей посредством речи одного из участников, описываемых событий – Печорина.

Поскольку Печорин и Вернер отличили в толпе друг другу и сошлись именно потому, что в самом деле были людьми умными и понимающими других людей, постольку им свойственно и употребление в своей речи разнообразных синонимов. Отсюда возможность появления в журнале Печорина слова "объявить" в значении "сообщить", которое становится синонимом слова "сказать". Приведем пример:

Я лежал на диване, устремив глаза в потолок и заложив руки под затылок, когда Вернер взошел в мою комнату. Он сел в кресла, поставив трость в угол, зевнул и объявил, что на дворе становится жарко. Я отвечал, что меня беспокоят мухи, - и мы оба замолчали.

- Заметьте, любезный доктор, - сказал я, - что без дураков было бы на свете очень скучно…["Княжна Мери"; 99].

Вернер и Печорин близки друг другу не только по интеллектуальному развитию, но и по отношению к жизни, им обоим скучно с людьми, потому что они могут предугадать действия людей, отчего пропадает интерес общаться, потому-то ищут оба они пограничных состояний и ситуаций, чтобы развеселить себя. Слова Вернера о погоде, обращенные к Печорину, сопровождаются его зеванием (начинают обычно люди зевать от скуки, от которой еще и в сон клонит), а ответная фраза Печорина начинается со слов о скуке, если бы не было на свете дураков. Читатель благодаря использованным синонимическим рядам и сопровождающим эти ряды словам-характеристикам видит как спокойно и достойно общаются Вернер и Печорин, как скука сквозит и в их словах и в их действиях. Разговор оживляется только тогда, когда они пытаются отгадать мысли друг друга, и у них это получается. Совсем иначе представлены речемыслительные парадигмы в высказываниях других персонажей.

В следующем отрывке достаточно ярко посредством синонимических рядов Лермонтов передает накаленную обстановку разговора между Азаматом, братом Бэлы, и Казбичем. Накал страстей, впрочем, сопровождает часто довольно горячих по натуре, темпераментных кавказских жителей.

Напрасно упрашивал его Азамат согласиться, и плакал, и льстил ему, и клялся; наконец Казбич нетерпеливо прервал его:

- Поди прочь, безумный мальчишка! Где тебе ездить на моем коне? На первых трех шагах он тебя сбросит, и ты разобьешь себе затылок об камни.

- Меня! – крикнул Азамат в бешенстве, и железо детского кинжала зазвенело об кольчугу. Сильная рука оттолкнула его прочь, и он ударился об плетень так, что плетень зашатался. "Будет потеха!" - подумал я, кинулся в конюшню, взнуздал лошадей наших и вывел их на задний двор. Через две минуты уж в сакле был ужасный гвалт. Вот что случилось: Азамат вбежал туда в разорванном бешмете, говоря, что Казбич хотел его зарезать. Все выскочили, схватились за ружья – пошла потеха! Крик, шум, выстрелы; только Казбич уж был верхом и вертелся среди толпы по улице, как бес, отмахиваясь шашкой ["Бэла"; 48].

В первом предложении фрагмента автором в один синонимический ряд поставлены глаголы "упрашивал, плакал, льстил, клялся", которые становятся синонимами только в данном контексте, показывая всю тщетность просьб и молений Азамата, направленных к непоколебимому Казбичу. Коня Азамат у Казбича так и не выпросил, отсюда и нанизывание глаголов упрашивал, плакал, льстил, клялся. Лесть, в сущности, очень характерна для Азамата, это видно из всего повествования в "Бэле", как присуща брату Бэлы и верность данной клятве, ведь он поклялся Печорину украсть для него свою сестру и исполнил обещание. Вновь мы видим, как действия персонажа и использованные для обозначения этих действий слова автора точно описывают характер героя. Характеристика персонажей создается посредством использования синонимов в прямой речи героев и в косвенной речи, описывающей действия персонажа. Максим Максимыч являлся свидетелем разговора Азамата и Казбича и его последствий, а в романе он пересказывает эти события своему попутчику, вспоминая минувшие времена, но вспоминает с такой живостью и яркостью, что дает основание утверждать о том, что они запали в душу старому штабс-капитану.

Далее в представленном фрагменте наблюдаем синонимическую парадигму "гвалт, шум, крик", которая описывает суматоху, вызванную ложным сообщением Азамата о намерении Казбича его зарезать. Синонимы очень точно оттеняют ситуацию. В представленном синонимическом ряду доминантой является слово "крик", которое представляется нейтральным по отношению к разговорному "гвалт" и "шум". Последние слова, как правило, обозначают "оживленное обсуждение чего-либо, часто не заслуживающего серьезного внимания", что в данном случае соответствует действительности, потому что Азамат соврал, Казбич вовсе и не пытался зарезать мальчика. Использование автором слов-синонимов разной стилистической окраски как бы дает возможность проследить читателям ситуацию с разных ракурсов и тем самым понять сущность: кавказские жители темпераментны, эмоциональны, легко возбудимы и в запале могут легко соврать. Лермонтов представил в данном случае – в частности и во всем романе – в целом отличное понимание характеров и психологии горцев.

Для романа "Герой нашего времени" очень свойственно разнообразие при использовании именно синонимов речемыслительного характера, что позволяет избежать тавтологии и делает повествование ярким, волнительным, стремительным не только при описании характеров персонажей, психологии поступков, но и при описании природы Кавказа.

Повестваватель-путешественник с Максим Максимычем проходят Койшаурскую долину.

- Вы, я думаю, привыкли к этим великолепным картинам? – сказал я ему.

- Да-с, и к свисту пули можно привыкнуть, то есть привыкнуть скрывать невольное биение сердца.

- Я слышал, напротив, что для иных старых воинов эта музыка даже приятна.

- Разумеется, если хотите, оно и приятно; только все же потому, что сердце бьется сильнее. Посмотрите, - прибавил он, указывая на восток, - что за край! ["Бэла"; 56].

Синонимами являются в данном случае слова "сказал" и "прибавил" (прибавил в значении "сказать или написать в дополнение"), которые стилистически нейтральны, но исключают повторы в представленном диалоге и делают повествование более динамичным, что можно отметить и в следующем фрагменте.

"Я говорил вам, - воскликнул он, - что нынче будет погода; надо торопиться, а то, пожалуй, она застанет нас на Крестовой. Трогайтесь!" - закричал он ямщикам. ["Бэла"; 56].

В данном случае нейтральному "говорил" синонимичны более эмоциональные и экспрессивные "воскликнул" и "закричал", что свидетельствует о преобладании тревожных мыслей по поводу прохождения гор у Максима Максимыча. Автор очень точно отразил мысли героя, доказав это его речью, обращенной к попутчику.

Таким образом, мы можем с уверенностью отметить, что с помощью синонимов автор может выразить любые оттенки своего отношения к изображаемому, избежать повторов при описании героев, а также синонимы как отдельные части мозаики, объединяют семантические микротемы различных фрагментов, образуя для читателей высказывание с глубоким смыслом. Синонимические парадигмы фигурируют в речи персонажей, характеризую их действия и поступки; в речи автора и/или рассказчика, или в речи какого-либо персонажа, то есть посредством косвенной речи дается характеристика герою или событию. Текстообразующая функция синонимов выражается в том, что они выступают как средство связи в текстах с цепной связью, при которой каждое последующее высказывание раскрывает, поясняет, уточняет смысл предыдущего высказывания. Предложения в тексте с цепной связью как бы цепляются друг за друга, а в таком сцеплении скрепами являютя синонимические ряды.

2.2 Синонимы как способ описания персонажа

Жанр "Героя нашего времени" (роман в виде "цепи повестей") был подготовлен распространенными в русской прозе 1830-х годов циклами повестей, которые часто приписывались особому рассказчику или сочинителю ("Повести Белкина" Пушкина, "Вечера на хуторе..." Гоголя, "Вечера" А. Бестужева-Марлинского и М. Жуковой). Лермонтов обновил этот жанр, перейдя от внешней мотивировки к внутренней и объединив все повести личностью героя. Цикл повестей превратился в психологический роман. Таким образом, "Герой нашего времени" стал новым решением проблемы русского романа и дал начало дальнейшему его развитию у Тургенева, Толстого, Достоевского. Лермонтов соединил такие характерные для 1830-х годов жанры, как путевой очерк, рассказ на биваке, светская повесть, кавказская новелла. "Герой нашего времени" был выходом за пределы этих малых жанров — по пути к объединяющему их жанру романа. Роману Лермонтова, особенно повести "Княжна Мери", непосредственно предшествовал стихотворный роман Пушкина "Евгений Онегин". Но между этими двумя романами есть существенное различие: у Лермонтова — углубленный психологический анализ, раскрытие современного ему человека изнутри, а Пушкин рассматривает героя времени внешне, как бы со стороны и несколько менее детально. В связи с этим мы рассматриваем в данной части дипломного исследования функции синонимов при характеристики персонажей и героев романа (внутренняя и внешняя характеристика).

Обратимся к примерам.

Максим Максимыч высказывается о Беле, когда она стала пленницей Печорина.

Только стоя за дверью, я мог в щель рассмотреть ее лицо: и мне стало жаль – такая смертельная бледность покрыла это милое личико. ["Бэла"; 54].

В данном предложении следует обратить внимание на нейтральное слово "лицо" (в значении передняя часть головы человека) и на его словообразовательный синоним с уменьшительно-ласкательным суффиксом "личико". В дальнейшем в романе Максим Максимыч не раз употребит в своей речи именно слово "личико" по отношению к Беле (Вечером я имел с ним длинное объяснение: мне было досадно, что он переменился к этой бедной девочке; кроме того, что он половину дня проводил на охоте, его обращение стало холодно, ласкал он ее редко, и она заметно начинала сохнуть, личико ее вытянулось, большие глаза потускнели.), а также он называл ее ласково "девочка". В указанных словах штабс-капитана читатель легко заметит нежное отеческое отношение уже пожилого и мало разбирающегося в женщинах человека. В словах Максима Максимыча использованы именно представленные синонимы, поскольку они образуют и создают по отдельным штрихам цельную картину отношения штабс-капитана к княжеской дочери Беле, представленной в повести "Бела". Максиму Максимычу искренне жаль эту дикарку, которая пострадала из-за безразличия Печорина, когда ему стало скучно с ней, штабс-капитан по-отечески привязался к Беле и всячески старался утешить ее, когда она была грустна и печальна.

Использование слов-синонимов подчеркивает отношение Максима Максимыча не только к Беле, но и к другим персонажам и в какие-то моменты к самому себе.

Всматриваюсь, точно Казбич: его смуглая рожа, оборванный, грязный, как всегда. ["Бэла"; 61].

В данном высказывании Максима Максимыча использован синоним нейтрального слова "лицо" – "рожа", имеющий грубо-просторечную окраску и употребляющийся в основном в бранной речи. Уже только одно слово "рожа" по отношению к Казбичу показывает отрицательное отношение к этому герою штабс-капитана. Для Максима Максимыча Казбич является дикарем с бандитскими замашками.

В романе "Герой нашего времени" использован еще один синоним слова лицо слово "мина" (в значении "лицо"), где легко заметить некоторую иронию, поскольку всерьез рассердиться Печорин не мог на таинственную русалку, связанную с контрабандитами, да и угрозу свою не исполнил, но нарушил ход жизни контрабандистов именно своей фразой:

"А если б я, например, вздумал донести коменданту?" - и тут я сделал очень серьезную, даже строгую мину". ["Тамань"; 86].

Угрозы Печорина донести коменданту остались только угрозами. Вновь функция синонима заключается в демонстрации отношения героя к самому себе и к другому герою. В данном случае ирония направлена героем на самого себя.

Понимание характера Печорина для читателей начинается опять же вместе с Максим Максимычем и его рассуждениями об этом молодом человеке. Он либо сам говорит путешественнику и повествователю о Печорине, либо приводит и пересказывает мысли Печорина о его душевной организации, произнесенные Григорием Александровичем в присутствие штабс-капитана.

Ведь есть, право, этакие люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи! ["Бэла";43].

Повести "Бэла" и "Максим Максимыч" написаны в виде путевых заметок, распространенного для того времени жанра. Но форма путевых заметок послужила своеобразными вратами к другим формам изложения содержания романа. В повести "Бэла" путевые заметки молодого офицера переплетаются с рассказом бывалого кавказца. В повести "Максим Максимыч" в качестве рассказчика выступает автор путевых заметок. В остальных повестях повествование ведется в форме личного дневника. Подобное "смешивание" нескольких жанров предопределило позицию писателя, когда он собственное авторство оставляет в художественном подтексте. Отсюда и разнообразие синонимов в указанных повестях, разнообразие с точки зрения стилевой принадлежности и стилистической окраски. В речи Максима Максимыча встречаем синонимы разговорного характера, а речь его попутчика и речь Печорина богата синонимами, создающими образность описываемого.

Камнем преткновения истории Бэлы стала лошадь Казбича. Значение коня для горца было огромное. Цена его порой была так высока, что за него отдавали целое состояние. Описывая Карагеза, Максим Максимыч сравнивает его с красотой Бэлы:

"Как теперь гляжу на эту лошадь: вороная как смоль, ноги - струнки, и глаза не хуже, чем у Бэлы; а какая сила! скачи хоть на пятьдесят верст; а уж выезжена - как собака бегает за хозяином, голос даже его знала! Бывало, он ее никогда и не привязывает".["Бэла"; 43].

Поэтический и точный язык Максима Максимыча создает образ героического коня, но словно очнувшись от собственной завораживающей речи, он извиняющимся тоном добавляет: "Уж такая разбойничья лошадь!…".

В повести "Бэла" описанию коня отведено достаточно много эпизодов, поскольку М.Ю.Лермонтов знал и понимал важность и ценность коня для горцев и передал это с завидной точностью. При описании Карагеза используются образные и красочные эпитеты, которые употребляются с такими синонимами, как конь, лошадь, скакун. При описании других лошадей мы встречаем такие синонимы, как кляча, лошаденка, кобыла.

- Послушай! - сказал твердым голосом Азамат, - видишь, я на все решаюсь. Хочешь, я украду для тебя мою сестру? Как она пляшет! как поет! а вышивает золотом - чудо! Не бывало такой жены и у турецкого падишаха… Хочешь? дождись меня завтра ночью там в ущелье, где бежит поток: я пойду с нею мимо в соседний аул, - и она твоя. Неужели не стоит Бэла твоего скакуна? ["Бэла"; 46].

В следующем фрагменте синонимы описывают лошадь именно с точки зрения высшей ценности коня для горцев.

– Славная у тебя лошадь! – говорил Азамат, - если б я был хозяином в доме и имел табун в триста кобыл, то отдал бы половину за твоего скакуна, Казбич! ["Бэла"; 46].

Выявление художественного подтекста и анализ использованных в повести "Максим Максимыч" синонимов позволяет сделать следующие выводы. Холодность Печорина к штабс-капитану объясняется не его эгоизмом, а нежеланием общаться с человеком, сознательные действия которого привели к гибели горянки Бэлы. Оценка Максима Максимыча идет через призму двух начал - добра и зла. Лермонтов изобразил характер штабс-капитана с позиций реализма. Он показал, что обыкновенный человек может быть злодеем, каким он выступил по отношению к Бэле, но при этом сохранять в своей душе чувства любви к природе и людям, быть преданным своему долгу и дружбе.

В повести "Максим Максимыч" происходит последняя встреча Печорина со своим бывшем начальником. В повести автор использует синонимическую парадигму, включающую семантические синонимы "друг – приятель – товарищ", только по-разному эти понятия воспринимаются героями.

– Да, - сказал он наконец, стараясь принять равнодушный вид, хотя слеза досады по временам сверкала на его ресницах, - конечно, мы были приятели, - ну да что приятели в нынешнем веке! Что ему во мне? Я не богат, не чиновен, да и по летам совсем ему не пара…<…> А право жаль, что он дурно кончит… да и нельзя иначе!.. Уж я всегда говорил, что нет проку в том, кто старых друзей забывает!.. ["Максим Максимыч", 76].

В сознании Максима Максимыча они с Печориным были и друзьями, и приятелями, но сам Печорин так не считает, и у него есть на это причины. Синонимический ряд акцентирует внимание на состоянии штабс-капитана, которому очень обидно такое отношение Григория Александровича. Вновь синонимы выступают как средство связи в тексте с цепной связью. Повесть наполнена внутренним напряжением и драматизмом. Печорин понял роль Максима Максимыча в трагических событиях гибели Бэлы и переменил к нему отношение. Выявление художественного подтекста позволяет сказать, что он не хочет разговаривать с человеком виновным в убийстве Бэлы. Он знает истинную цену этого "русского добряка". Если не знать подлинной роли Максима Максимыча в истории Белы, то можно ошибочно рассматривать Печорина как человека бессердечного и эгоистического, предавшего бывшую дружбу. В отличие от штабс-капитана, Печорин глубоко переживал гибель горянки. Он долгое время после роковой погони был нездоров, а при одном упоминании о Беле начинает переживать чувства глубокого раскаяния.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5