Банковская система в России и пути её дальнейшего развития

дискуссий по вопросам теории денег и банков, которые продвинули понимание

соответствующих явлений, но не привели к ясности. В результате

представители банковских интересов смогли убедить публику в том, что для

поддержания «на плаву» неликвидных кредитных учреждений необходимо создание

особого института.

В конце XIX и начале XX столетия страны одна за другой вводили у себя

центральные банки, которые постепенно сосредоточивали в своих кладовых все

большую долю находящего в обращении золота. В итоге чистый золотой стандарт

постепенно уступал место частичному золотому стандарту, при котором объем

выпущенных центральным банком денег превышал его золотые запасы. В конце

концов центральные банки, не брезгуя никакими мерами принудительной

конфискации, сделали все возможное для вытеснения золота из обращения. Сама

идея золотого стандарта после второй мировой войны стала считаться

признаком отсталости, ретроградства, невежественного отрицания «научных

методов планирования».

Вторая мировая война, а вскоре и корейская война разорвали ход

экономической истории XX в. Но уже после 50-х годов Запад столкнулся с

результатами наложения экономического цикла и неограниченных эмиссионных

возможностей центральных банков. Вместо болезненных, но быстропреходящих

периодов падающих цен, сокращения производства, снижения уровня заработной

платы возник феномен «сглаженного» спада, переходящего в длительную

стагнацию и инфляцию. Ранее инфляция ассоциировалась с периодами

общественных потрясений, войн и революций. «Мирная» инфляция не поддавалась

традиционным объяснениям. Именно на ее волне внимание стали привлекать

экономисты чикагской школы, настаивавшие на монетарной природе инфляции.

Монетаристы справедливо указывали на ряд негативных последствий

инфляции. К сожалению, они исходили из тех же принципиальных, но ошибочных

представлений о природе денег, что и кейнсианцы. В результате монетаристы

так и не раскрыли природу экономического цикла, а борьбу с инфляцией

предложили возложить на центральные банки. В свою очередь, центральные

банки с готовностью подхватили эти идеи и начали представлять себя

бескомпромиссными защитниками стабильных денег и борцами с инфляцией,

скрывая тот простой факт, что единственным источником инфляции служит

именно деятельность самих центральных банков как пользующихся

государственной защитой эмиссионных центров!

Важнейшим эпизодом, способствовавшим возникновению новой концепции

центральных банков, стала Великая депрессия конца 20-х – начала 30-х годов.

Во все учебники вошло описание того, как «нерегулируемый капитализм»

спекулянтов привел к биржевому и банковскому краху 1929 г., а излишне

консервативная – «рестриктивная» – политика ФРС породила болезненный и

длительный спад. Практически убеждение в справедливости такой версии

событий связано с тем, что 20-е годы рассматриваются как период

безинфляционного роста и стабильных цен.

В 30-е годы возникла мода, можно сказать, массовая страсть заниматься

исчислением так называемых агрегированных показателей «национальных

счетов», прежде всего национального дохода и ВВП. Это увлечение, фактически

поглотившее большую часть времени экономистов, оставляло в стороне

важнейшие проблемы теории ценности, рынка, цеп и денег, разработанные

экономической наукой. Абсурдные утверждения (например, будто военные

расходы каким-то непостижимым образом приводят к росту всеобщего

благосостояния, а войны позволяют выйти из кризисов) получили своего рода

«научную санкцию».

Одним из краеугольных камней этой «теории» стало представление о

возможности и необходимости исчислять общий индекс цен с точностью до

третьего знака после запятой. Другим ее краеугольным камнем явилось

убеждение в том, что идеальное состояние экономики – это состояние

«стабильных цен», при котором индекс цен равен единице.

Именно некритическое следование этой ошибочной теории породило

распространенное убеждение в неинфляционном характере роста американской

экономики в 20-е годы (и аналогично в 90-е). На самом деле при

«нейтральных» деньгах (в условиях чистого золотого стандарта) и

технологическом прогрессе цены должны проявлять тенденцию к снижению. Иначе

говоря, монетаристы проглядели инфляционную компоненту экономического бума

20-х годов и ответственность руководства Федеральной резервной системы за

возникновение кризиса. Эта ошибка дорого стоила экономической науке и

обществу в целом. Самое печальное, что эта ошибка повторяется на наших

глазах – инфляционная компонента быстрого роста американской экономики в 90-

е годы остается скрытой за ширмой «стабильных» цен.

Следовательно, вплоть до настоящего времени центральные банки как бы

служат двум господам. Первый из них – правительство. Наличие центрального

банка дает ему возможность брать в долг на наиболее выгодных условиях.

Государственный долг, деноминированный в национальной валюте, по

определению, является наименее рискованным инструментом в этой валюте – за

должником-правительством стоит неограниченное право эмиссии центрального

банка. (На наш взгляд, объявление тотального дефолта по ГКО, то есть по

суверенному рублевому долгу, не поддается рациональному экономическому

объяснению; причина этого поступка может лежать либо в безграничном

невежестве, либо в тайных политических замыслах тех, кто его совершил.)

Располагая возможностями оплачивать свои расходы сверх тех, которые

предоставляются налогоплательщиками, правительства могут фактически

подкупать те или иные политически влиятельные группы избирателей. Тяжесть

этих дополнительных расходов в виде инфляционного налога перекладывается на

всех держателей национальной валюты, то есть именно на тех, кому

государство запрещает отказываться от принудительных услуг центрального

банка.

Вторым господином является банковское сообщество в целом. Можно

сказать, что центральный банк – это орудие сохранения и спасения

банковского картеля. Никакая другая группа предпринимателей не может

рассчитывать на быструю и масштабную поддержку центрального банка (стоит

повторить еще раз – поддержку вовсе не за свой счет; оплачивается она

держателями национальной валюты). Не будь центрального банка, давно бы не

было коммерческих банков в том виде, в каком они нам известны. Одним из

инструментов, позволяющих существовать им сравнительно безбедно, является

ограниченный доступ в сообщество банкиров. Хотя все коммерческие банки в

наше время являются, по сути, банкротами, а их существование возможно

только благодаря имплицитной неограниченной субсидии посредством печатного

станка, который постоянно находится в распоряжении центрального банка,

доступ к такой субсидии искусственно ограничивается. Это единственный

способ сохранить ее реальную ценность. Вместе с тем центральный банк может

во имя сохранения картеля в целом наказать того или иного из его

участников. Как постоянные чистки внутри политбюро не препятствовали

сохранению общего господства коммунистического режима, так и прославленный

«банковский надзор» не может устранить принципиальную неплатежеспособность

коммерческих банков, а равно их способность приватизировать банковскую

прибыль и национализировать банковские убытки.

В банковской системе с частичным резервированием и центральным банком

клиенты-вкладчики, как правило, не интересуются степенью риска кредитных (и

прочих активных) операций своего банка. Они полностью полагаются на иллюзию

«банковского надзора», формальные критерии ликвидности (типа знаменитых

Базельских правил), но прежде всего на подразумеваемую гарантию со стороны

центрального банка. Вкладчики обращают внимание на начисляемые проценты,

особенности оказываемых услуг, однако степень риска, то есть важнейший

фактор, остается в лучшем случае на периферии их интересов.

Примечательно, что люди обычно ведут себя совершенно иначе, когда имеют

дело с небанковскими финансовыми учреждениями. Например, выбирая, в какие

ценные бумаги стоит вложить сбережения, они по мере своих сил стараются

представить, каков риск обесценения этих бумаг. Точно так же, когда люди

выбирают стоянку для автомобиля или склад для хранения имущества, они

стараются составить себе представление об их надежности. Но в отношении

банков все соображения риска отходят на второй план.

Будущее в любом случае остается непредсказуемым; безрисковых инвестиций

не бывает. Единственное различие между частной оценкой риска и

«государственным контролем» со стороны центрального банка состоит в том,

что в первом случае убытки локализованы, а во втором -их несут все

участники рынка одновременно и кумулятивно.

3). Обменный курс

Еще на ранней стадии развития центральных банков было ясно, что

неограниченное финансирование бюджетных дефицитов или коммерческих банков

приводит к инфляции, которая рано или поздно повлечет за собой общий

коллапс денежной системы в целом. Деньги теряют свою ценность, население

старается избавиться от них, экономические связи устанавливаются не на

эффективных принципах многостороннего денежного обмена, а на принципе

двустороннего бартера. Сокращается глубина разделения труда, падает

производительность, общество деградирует.

Чтобы избежать такого развития событий, центральные банки нуждаются в

каюк-то оценочных параметрах, важнейшим из которых традиционно считается

уровень цен. Выше отмечалось, что само представление об уровне цен как

измеряемом феномене окружающего мира в корне ошибочно, так что не будем на

этом останавливаться. Но если абсурдны попытки измерить динамику цен с

точностью до десятых долей процента, то сама тенденция цен к значительному

снижению ил» росту вполне поддается наблюдению. Поэтому центральный банк в

принципе может регулировать кредит таким образом, чтобы наблюдаемые цены не

росли слишком быстро. Проблема здесь состоит в следующем:

индексы цен, как правило, не отражают динамику цен недвижимости и

финансовых активов;

никакие индексы цен не могут полноценно учесть изменения самой структуры

производства (действительно, как сравнивать нынешние цены с ценами

десятилетней давности, куда отнести цены на компьютеры? Как сравнивать цены

на прошлогодние компьютеры и на сегодняшние?);

даже идеально измеренные и неизменные индексы цен вопреки распространенному

мнению уже означают увеличение денежной массы, искусственное снижение

процента и «запуск» в действие механизма экономического цикла.

Но все проблемы уровня, цен как основного параметра деятельности

центрального банка имеют практическое значение только для центральных

банков ведущих стран – США, Японии, Германии. Для стран уже следующего

уровня важнейшим параметром денежной политики остается курс валюты,

выпускаемой местным центральным банком. Экономика современных стран

настолько интегрирована в мировое разделение труда, что отвлечься от уровня

и динамики внешних цен (как на необходимый импорт, так и на экспорт)

совершенно невозможно. От соотношения внутренних и внешних цен зависят вся

структура экономики и ее развитие. Стабильность и предсказуемость обменного

курса становятся ключевым критерием деятельности огромного большинства

центральных банков. При этом в определенном смысле они копируют систему

частичного резервирования, характерную для коммерческих банков. Заявляя о

своем намерении поддерживать определенный курс национальной валюты,

центральные банки фактически объявляют всем держателям национальной валюты,

что они могут рассматривать ее в качестве эквивалента какой-либо

иностранной валюты.

Такая система фиксированного курса означает, что центральный банк готов

предоставить соответствующее количество иностранной валюты, если держатели

национальной валюты не смогут приобрести ее на межбанковском рынке. Но при

этом подлинные резервы иностранной валюты, которыми располагает центральный

банк, существенно меньше той максимальной суммы, которая может быть

предъявлена ему для обмена (эта сумма обычно называется денежной базой и

состоит из выпущенных в обращение бумажных денег плюс остатки на счетах

коммерческих банков в центральном банке). Предполагается, что не все

держатели национальной валюты бросятся обменивать ее одновременно. Исходя

из этого удобного и приятного предположения центральные банки осуществляют

фактически необеспеченную эмиссию, стимулируя иллюзорный экономический рост

точно так же, как это делает система коммерческих банков с частичным

резервированием.

Рано или поздно такая политика приводит к тому, что спрос на .резервы

центрального банка увеличивается и он объявляет девальвацию. Очень часто

девальвация приветствуется из соображений «роста конкурентоспособности»,

«стимулирования экспорта» и т.д. Мало кто задумывается над тем, что суть

девальвации – разовое обесценение сбережений и постоянных доходов в

национальной валюте, то есть фактическое всеобщее снижение уровня реального

благосостояния. При этом «стимулирование экспорта» каких-то отдельных

предприятий и отраслей происходит не за счет сокращения издержек данного

конкретного предприятия или отрасли (что было бы справедливо), а за счет

общества в целом.

Итак, фиксированный курс национальной валюты оказывается принципиально

нестабильным и ведет к резким болезненным валютным кризисам. Одним из

рецептов, предложенных против этой болезни, стала политика «плавающего»

курса. Одно время она была весьма модной и рассматривалась как особо

научная и современная. Однако на поверку оказалось, что эта теоретически

несостоятельная политика вообще не может считаться политикой как таковой.

Ни один центральный банк (за исключением центральных банков стран основных

мировых валют) так и не смог отказаться от того, чтобы оказывать

воздействие на формирование валютного курса. Значение данного параметра

настолько велико, что вместо полностью «плавающего» режима фактически

проводился режим неполного фиксирования, когда центральный банк реагировал

на колебания валютного рынка, выходящие за некоторые пределы.

«Плавающий» режим и фиксированный режим с частыми изменениями

установленного курса приводят к одному и тому же результату – население

начинает поиск более надежного средства обращения. Чаще всего этим

средством становится иностранная валюта, а результатом – долларизация

экономики (конечно, такой валютой может быть не только доллар).

Попытки центрального банка воспрепятствовать сужению своей «вотчины»

выражаются в раздувании дешевой демагогии о «выталкивании» национальной

валюты, о необходимости дедолларизации и т.д. То, что это всего лишь

демагогия, должно было бы казаться очевидным, ведь никто никого не

заставляет насильно хранить именно доллары, а не рубли. Если кто-то готов

из понимаемого по-своему патриотизма отказаться от сильной иностранной

валюты в пользу слабой национальной, то ему никто в этом не препятствует

(точно так же, как каждый волен поддерживать национальную промышленность в

меру своих убеждений и пристрастий за счет своих собственных средств). Тем

не менее подобная демагогия нередко имеет успех, особенно в силу того, что

ее поддерживают все ветви власти, которые непосредственно материально

выигрывают от инфляционной эмиссии центрального банка. Политика

дедолларизации не может привести ни к чему другому, кроме введения

дополнительных ограничений на экономическую деятельность.

4). Валютный курс

На этом фоне за последние десять лет произошел важнейший идеологический

прорыв в вопросах денежной политики и организации центральных банков. Речь

идет о появлении нового режима, так называемого режима валютного комитета

(при переводе английского выражения «currency board» возможны варианты типа

«валютам комитет», «валютное управление», «механизм стопроцентного

резервирования» и т.д.). Интересно, что с теоретической точки зрения в этом

прорыве не было ничего нового по сравнению с тем, о чем писали

последователи австрийской школы и двадцать, и сорок лет назад.

Суть данной системы заключается в том, что все обязательства

центрального банка (денежная база) полностью покрыты резервами в

определенной иностранной валюте, чаще всего в долларах. Фактически он

отказывается от своих так называемых дискреционных прав, то есть прав по

регулированию размера денег в экономике. Его денежная политика становится

полностью пассивной, она перестает быть политикой в подлинном смысле слова.

Центральный банк просто обменивает национальную валюту на иностранную

валюту-«якорь» и наоборот.

Такой подход можно приветствовать и с этической точки зрения - чем

меньше дискреционных прав у государства, тем больше свобод у его граждан, и

с экономической - вместо ненадежной и, как правило, конфискационной

денежной политики национального центрального банка граждане могут

рассчитывать на более предсказуемую денежную политику, проводимую в стране-

«якоре». Иначе говоря, граждане страны с режимом валютного комитета могут

бесплатно воспользоваться плодами демократического и либерального контроля,

который американское общество осуществляет за деятельностью Федеральной

резервной системы. Мы отметили «бесплатно», хотя многие утверждают, что

введение валютного комитета связано с многочисленными трудностями и

издержками. На самом деле все упирается в вопрос, что считать издержками.

Одним из основных условий и результатов системы валютного комитета

является то, что резко ограничиваются заемные возможности бюджета.

Центральный банк уже не может осуществлять неограниченную поддержку

государственного кредита. Реалистичный валютный комитет означает, что

государственный бюджет должен постоянно сводиться без дефицита; более того,

желателен даже небольшой профицит для формирования чрезвычайных фондов

правительства на случай непредвиденных бедствий и трудностей.

Соответственно правительство вынуждено сокращать финансирование каких-то

направлений. Точно так же резко ожесточается кредитная политика

коммерческих банков. К формированию своего кредитного портфеля они уже не

могут подходить также беззаботно, как раньше. А если учесть, что очень

многим странам присущ так называемый квазифискальный дефицит (то есть,

когда правительство просит или заставляет коммерческие банки предоставлять

кредит тем или иным отраслям и предприятиям несмотря на повышенный риск или

низкую доходность такого кредитования, тем самым банки замещают скрытые

расходы бюджета), то неожиданная потеря привычных доходов для ряда групп

(населения оказывается неожиданной и чувствительной. Конечно, эти доходы и

раньше не появлялись из ничего: они собирались с остальной части населения

чаще всего посредством инфляционного налога. Но выигрыш от сокращения таких

расходов более или менее равномерно распределен между многими, тогда как

потери сильно сконцентрированы. Как известно, в определенных ситуациях люди

склонны гораздо громче заявлять о своих потерях, чем о своих возросших

доходах. Отношения с государством – важнейшая из таких ситуаций.

Более того, прекращение инфляционного обложения наиболее благотворно

сказывается на самых низкообеспеченных слоях населения. Но их голос мало

слышен в средствах массовой информации. С другой стороны, значительная

часть представителей интеллектуальных профессий – журналисты,

преподаватели, юристы, чиновники – живут за счет перераспределения

бюджетных доходов. Им есть на что жаловаться, а возможности громко заявить

о своих проблемах у них имеются.

Есть еще один аспект, психологически очень важный в период перехода к

денежной стабилизации. Длительная инфляция и бюджетный дефицит особенно

опасны тем, что провоцируют так называемое «проедание капитала»: на текущее

потребление в обществе тратится большая часть дохода, а на восстановление

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5