Традиционная и современная культура

именно своих суждений об этом литературном направлении. Так, В.Брюсов

рассматривал его как средство создания принципиально нового искусства;

К.Бальмонт видел в нем путь постижения сокровенных, неразгаданных глубин

человеческой души; Вяч.Иванов считал, что символизм поможет преодолеть

разрыв между художником и народом, а А.Белый был убежден, что это та

основа, на которой будет создано новое искусство, способное преобразить

человеческую личность.

Рассмотрим более подробно творчество А.Белого, как одного из ведущих

теоретиков символизма.

Андрей Белый - поэт самобытный и оригинальный. В его поэзии контрастно

сосуществовали пафос и ирония, бытовые зарисовки и интимные переживания,

картины природы и философские размышления. В 1904 году выпустил книгу

стихов «Золото в лазури», в которой заявил о себе как талантливый поэт-

символист.

Андрей Белый, как теоретик символизма, так раскрывает смысл своей

платформы: «символизм, приемля лозунги исторических школ, их вскрывает в

...их «плюсах» и «минусах»; он - самосознание творчества, как критицизм; до

него оно слепо: он противопоставляет себя «школам» там, где эти школы

нарушают основной лозунг единства формы и содержания; романтики его

нарушают в сторону содержания, переживаемого субъективно; сентенционизм - в

сторону содержания, понимаемого абстрактно; современный классицизм

(пассеизм) его нарушает в сторону формы.

Единство формы и содержания нельзя брать... ни зависимостью содержания

от формы (грех формалистов), ни исключительной зависимостью приема

конструкции от абстрактно понятого содержания (конструктивизм). «Реализм,

романтизм... проявление единого принципа творчества» - в символизме»[5].

Значительное место в творчестве А.Белого занимала проза. Его перу

принадлежат романы «Серебряный голубь» (1909), «Петербург» (1913-1914),

«Котик Летаев» (1922), трилогия «Москва» (1926-1932), для которых

характерны временные смещения, разорванность и клочковатость сюжета,

свободная композиция, нарочитое использование разных ритмов повествования.

Символизм Белого - особый символизм, имеющий мало общего со словесной

догматикой Брюсова, или многословием «Стихов о Прекрасной Даме» Блока, или

импрессионизмом Анненского. Он весь нацелен в будущее, он гораздо больше

имеет общего со стиховой разорванностью Цветаевой, с речью «точной и нагой»

Маяковского. Его стихи лишены шифра, шифр здесь заменила ассоциация,

которая стала главным поэтическим средством не только Белого-поэта, но и

Белого-прозаика, и даже Белого-критика и публициста. Математически точно

рассчитанное употребление слова и словесного образа постоянно

взаимодействует у Белого со стихией его лирического «я», в которой

господствует уже не только зрительное, но и музыкальное начало.

Всю жизнь, с ранней юности, А.Белым владело одно грандиозное чувство -

чувство мирового неблагополучия, едва ли не надвигающегося «конца света».

Это чувство Белый пронес через всю свою жизнь, им питал свои произведения,

им же напитал и главную, искомую идею всей своей жизни и своего творчества

- идею братства всех людей на свете, идею духовного родства, которое

перекрыло бы все барьеры, прошло бы поверх социальных различий и

социального антагонизма, давши в итоге возможность людям - каждому человеку

в отдельности и всему человечеству в целом - сохранить себя, индивидуальные

особенности своей натуры в эти грозные и чреватые годы.

Своей вечной неудовлетворенностью и напряженностью исканий, глубоким

гуманизмом, нравственной чистотой и непосредственностью, этическим

максимализмом, художественными и поэтическими открытиями, глубиной идей и

пророчеств, стремлением отыскать выход из того кризисного состояния, в

котором оказалось человечество, наконец самим характером своей личности -

нервной, ищущей, срывающейся в бездны отчаяния, но и воспаряющей на высоты

великих прозрений, - всем этим Белый прочно вписал свое имя в историю ХХ

века.

Одно из ведущих мест в русской литературе по праву занимает Александр

Блок. Блок - лирик мирового масштаба. Вклад его в русскую поэзию необычайно

богат. Лирический образ России, страстная исповедь о светлой и трагической

любви, величавые ритмы итальянских стихов, пронзительно очерченный лик

Петербурга, «заплаканная краса» деревень - все это с широтой и

проникновением гения вместил в своем творчестве Блок.

Первая книга Блока «Стихи о Прекрасной Даме» вышла в 1904 году.

Блоковская лирика той поры окрашена в молитвенно-мистические тона:

реальному миру в ней противопоставлен постигаемый лишь в тайных знаках и

откровениях призрачный, «потусторонний» мир. Поэт находился под сильным

влиянием учения Вл.Соловьева о «конце света» и «мировой душе». В русской

поэзии Блок занял свое место как яркий представитель символизма, хотя

дальнейшее его творчество перехлестнуло все символические рамки и каноны.

Во втором сборнике стихов «Нечаянная радость» (1906) поэт открыл себе

новые пути, которые лишь намечались в первой его книге.

Андрей Белый стремился проникнуть в причину резкого перелома в музе

поэта, казалось только что «в неуловимых и нежных строчках» воспевавшего

«приближение вечно-женственного начала жизни». Он увидел ее в близости

Блока к природе, к земле: «Нечаянная радость» глубже выражает сущность

А.Блока... Второй сборник стихов Блока интереснее, пышнее первого. Как

удивительно соединен тончайший демонизм здесь с простой грустью бедной

природы русской, всегда той же, всегда рыдающей ливнями, всегда сквозь

слезы пугающей нас оскалом оврагов... Страшна, несказуема природа русская.

И Блок понимает ее как никто...»

Третий сборник «Земля в снегу» (1908) был принят критикой в штыки.

Критики не захотели или не сумели понять логику новой книги Блока.

Четвертый сборник «Ночные часы» вышел в 1911 году, очень скромным

тиражом. Ко времени его выхода Блоком все более овладевало чувство

отчужденности от литературы и до 1916 года он не выпустил ни одной книги

стихов.

Трудные и запутанные отношения, длившиеся почти два десятилетия,

сложились между А.Блоком и А.Белым.

На Белого произвели огромное впечатление первые стихи Блока: «Чтобы

понять впечатления от этих стихотворений, надо ясно представить то время:

для нас, внявших знакам зари, нам светящей, весь воздух звучал, точно

строки А.А.; и казалось, что Блок написал только то, что сознанию

выговаривал воздух; розово-золотую и напряженную атмосферу эпохи

действительно осадил он словами». Белый помог выпустить первую книгу Блока

(в обход московской цензуры). В свою очередь и Блок поддерживал Белого. Так

он сыграл решающую роль в появлении на свет главного романа Белого

«Петербург», публично дал высокую оценку и «Петербургу» и «Серебряному

голубю».

Наряду с этим их отношения и переписка доходили до враждебности;

постоянные упреки и обвинения, неприязнь, язвительные уколы, навязывание

дискуссий отравляли жизнь обоих.

Однако, несмотря на всю сложность и запутанность отношений творческих

и личных, оба поэта продолжали уважать, любить и ценить творчество и

личность друг друга, что еще раз подтвердило выступление Белого на смерть

Блока.

После революционных событий 1905 года в рядах символистов еще более

усилились противоречия, которые в конце концов привели это направление к

кризису.

Нельзя, однако, не отметить, что русские символисты внесли

существенный вклад в развитие отечественной культуры. Наиболее талантливые

из них по-своему отразили трагизм положения человека, не сумевшего найти

свое место в мире, сотрясаемом грандиозными социальными конфликтами,

пытались отыскать новые способы для художественного осмысления мира. Им

принадлежат серьезные открытия в области поэтики, ритмической реорганизации

стиха, усиления в нем музыкального начала.

«Послесимволистическая поэзия отбросила «сверхчувственные» значения

символизма, но осталась повышенная способность слова вызывать неназванные

представления, ассоциациями замещать пропущенное. В символистическом

наследстве жизнеспособнее всего оказалась напряженная ассоциативность»[6].

В начале второго десятилетия XX века появились два новых поэтических

течения - акмеизм и футуризм.

Акмеисты (от греческого слова «акме» - цветущая пора, высшая степень

чего-либо) призывали очистить поэзию от философии и всякого рода

«методологических» увлечений, от использования туманных намеков и символов,

провозгласив возврат к материальному миру и принятие его таким, каков он

есть: с его радостями, пороками, злом и несправедливостью, демонстративно

отказываясь от решения социальных проблем и утверждая принцип «искусство

для искусства». Однако творчество таких талантливых поэтов-акмеистов, как

Н.Гумилев, С.Городецкий, А.Ахматова, М.Кузьмин, О.Мандельштам, выходило за

рамки провозглашенных ими теоретических принципов. Каждый из них вносил в

поэзию свои, только ему свойственные мотивы и настроения, свои поэтические

образы.

С иными взглядами на искусство вообще и на поэзию в частности

выступили футуристы. Они объявили себя противниками современного

буржуазного общества, уродующего личность, и защитниками «естественного»

человека, его права на свободное, индивидуальное развитие. Но эти заявления

нередко сводились к абстрактному декларированию индивидуализма, свободы от

нравственных и культурных традиций.

В отличие от акмеистов, которые хотя и выступали против символизма, но

тем не менее считали себя в известной степени его продолжателями, футуристы

с самого начала провозгласили полный отказ от любых литературных традиций и

в первую очередь от классического наследия, утверждая, что оно безнадежно

устарело. В своих крикливых и дерзко написанных манифестах они прославляли

новую жизнь, развивающуюся под влиянием науки и технического прогресса,

отвергая все, что было «до», заявляли о своем желании переделать мир, чему,

с их точки зрения, в немалой степени должна содействовать поэзия. Футуристы

стремились овеществить слово, связать его звучание непосредственно с тем

предметом, которое оно обозначает. Это, по их мнению, должно было привести

к реконструкции естественного и созданию нового, широко доступного языка,

способного разрушить словесные преграды, разобщающие людей.

Футуризм объединил разные группировки, среди которых наиболее

известными были: кубофутуристы (В.Маяковский, В.Каменский, Д.Бурлюк,

В.Хлебников), эгофутуристы (И.Северянин), группа «Центрифуга» (Н.Асеев,

Б.Пастернак и др.).

В условиях революционного подъема и кризиса самодержавия акмеизм и

футуризм оказались нежизнеспособными и к концу 1910-х годов прекратили свое

существование.

Среди новых течений, возникших в русской поэзии в этот период,

заметное место стала занимать группа так называемых «крестьянских» поэтов -

Н.Клюев, А.Ширяевец, С.Клычков, П.Орешин. Некоторое время к ним был близок

С.Есенин, впоследствии вышедший на самостоятельную и широкую творческую

дорогу. Современники видели в них самородков, отражавших заботы и беды

русского крестьянства. Объединяли их также общность некоторых поэтических

приемов, широкое использование религиозной символики и фольклорных мотивов.

Среди поэтов конца XIX - начала XX века были и такие, чье творчество

не вписывалось в существовавшие тогда течения и группы. Таковы, например,

И.Бунин, стремившийся продолжать традиции русской классической поэзии;

И.Анненский, в чем-то близкий к символистам и в то же время далекий от них,

искавший свой путь в огромном поэтическом море; Саша Черный, называвший

себя «хроническим» сатириком, блестяще владевший «антиэстетическими»

средствами обличения мещанства и обывательщины; М.Цветаева с ее

«поэтической отзывчивостью на новое звучание воздуха».

Для русских литературных течений начала XX века характерен поворот

ренессанса к религии и христианству. Русские поэты не могли удержаться на

эстетизме, разными путями они пытались преодолеть индивидуализм. Первым в

этом направлении был Мережковский, затем ведущие представители русского

символизма начали противополагать соборность индивидуализму, мистику

эстетизму. Вяч.Иванов и А.Белый были теоретиками мистически окрашенного

символизма. Произошло сближение с течением, вышедшим из марксизма и

идеализма.

Вячеслав Иванов был один из самых замечательных людей той эпохи:

лучший русский эллинист, поэт, ученый филолог, специалист по греческой

религии, мыслитель, теолог и философ, публицист. Его «среды» на «башне»

(так называли квартиру Иванова) посещали наиболее одаренные и

примечательные люди той эпохи: поэты, философы, ученые, художники, актеры и

даже политики. Происходили самые утонченные беседы на темы литературные,

философские, мистические, оккультные, религиозные, а также и общественные в

перспективе борьбы миросозерцаний. На «башне» велись утонченные разговоры

самой одаренной культурной элиты, а внизу бушевала революция. Это было два

разобщенных мира.

Наряду с течениями в литературе возникли новые течения в философии.

Начался поиск традиций для русской философской мысли у славянофилов, у

Вл.Соловьева, у Достоевского. В салоне Мережковского в Петербурге были

организованы Религиозно-философские собрания, в которых участвовали как

представители литературы, заболевшей религиозным беспокойством, так и

представители традиционно-православной церковной иерархии. Вот как описывал

эти собрания Н.Бердяев: «Преобладала проблематика В.Розанова. Большое

значение имел также В.Тернавцев, хилиаст, писавший книгу об Апокалипсисе.

Говорили об отношении христианства к культуре. В центре была тема о плоти,

о поле... В атмосфере салона Мережковских было что-то сверхличное, разлитое

в воздухе, какая-то нездоровая магия, которая, вероятно, бывает в

сектантской кружковщине, в сектах не рационалистического и не евангельского

типа... Мережковские всегда претендовали говорить от некоего "мы" и хотели

вовлечь в это "мы" людей, которые с ними близко соприкасались. К этому "мы"

принадлежал Д.Философов, одно время почти вошел в него А.Белый. Это "мы"

они называли тайной трех. Так должна была сложиться новая церковь Святого

Духа, в которой раскроется тайна плоти".

В философии Василия Розанова "плоть" и "пол" означали возврат к

дохристианству, к юдаизму и язычеству. Его религиозное умонастроение

сочеталось с критикой христианского аскетизма, апофеозом семьи и пола, в

стихии которого Розанов видел основу жизни. Жизнь у него торжествует не

через воскресение к вечной жизни, а через деторождение, то есть распадение

личности на множество новых рожденных личностей, в которых продолжается

жизнь рода. Розанов проповедовал религию вечного рождения. Христианство для

него религия смерти.

В учении Владимира Соловьева об универсуме как "всеединстве"

христианский платонизм переплетается с идеями новоевропейского идеализма,

особенно Ф.В.Шеллинга, естественнонаучном эволюционизмом и неортодоксальной

мистикой (учение о "мировой душе" и др.). Крах утопического идеала

всемирной теократии привел к усилению эсхатологических (о конечности мира и

человека) настроений. Вл.Соловьев оказал большое влияние на русскую

религиозную философию и символизм.

Павел Флоренский разрабатывал учение о Софии (Премудрости божией) как

основе осмысленности и целостности мироздания. Он был инициатором нового

типа православного богословствования, богословствования не схоластического,

а опытного. Флоренский был платоником и по-своему интерпретировал Платона,

в последствии стал священником.

Сергей Булгаков - один из главных деятелей Религиозно-философского

общества «памяти Владимира Соловьева». От легального марксизма, который он

пытался соединить с неокантианством, перешел к религиозной философии, затем

к православному богословию, стал священником.

И, конечно же, величиной мирового значения является Николай Бердяев.

Человек, стремившийся к критике и преодолению любых форм догматизма, где бы

они ни появлялись, христианский гуманист, называвший себя «верующим

вольнодумцем». Человек трагической судьбы, изгнанный с Родины, и всю жизнь

болевший за нее душой. Человек, чье наследие, до последнего времени,

изучалось во всем мире, но только не в России. Великий философ, которого

ждет возвращение на Родину.

Остановимся более подробно на двух течениях, связанных с мистическими

и религиозными исканиями.

«Одно течение представляла православная религиозная философия, мало,

впрочем приемлемая для официальной церковности. Это прежде всего

С.Булгаков, П.Флоренский и группирующиеся вокруг них. Другое течение

представляла религиозная мистика и оккультизм. Это А.Белый, Вяч.Иванов... и

даже А.Блок, несмотря на то, что он не склонен был ни к каким идеологиям,

молодежь, группировавшаяся вокруг издательства «Мусагет», антропософы*.

Одно течение вводило софийность в систему православной догматики. Другое

течение было пленено софийностью алогической. Космическое прельщение,

характерное для всей эпохи, было и там и здесь. За исключением С.Булгакова,

для этих течений совсем не стоял в центре Христос и Евангелие.

П.Флоренский, несмотря на все его желание быть ультраправославным, был весь

в космическом прельщении. Религиозное возрождение было христианообразным,

обсуждались христианские темы и употреблялась христианская терминология. Но

был сильный элемент языческого возрождения, дух эллинский был сильнее

библейского мессианского духа. В известный момент произошло смешение разных

духовных течений. Эпоха была синкретической, она напоминала искание

мистерий и неоплатонизм эпохи эллинистической и немецкий романтизм начала

XIX века. Настоящего религиозного возрождения не было, но была духовная

напряженность, религиозная взволнованность и искание. Была новая

проблематика религиозного сознания, связанная еще с течениями XIX века

(Хомяков, Достоевский, Вл.Соловьев). Но официальная церковность оставалась

вне этой проблематики. Религиозной реформы в церкви не произошло»[7].

Многое из творческого подъема того времени вошло в дальнейшее развитие

русской культуры и сейчас есть достояние всех русских культурных людей. Но

тогда было опьянение творчеством, новизна, напряженность, борьба, вызов.

В заключении словами Н.Бердяева хочется описать весь ужас, весь

трагизм положения, в котором оказались творцы духовной культуры, цвет

нации, лучшие умы не только России, но и мира.

«Несчастье культурного ренессанса начала XX века было в том, что в нем

культурная элита была изолирована в небольшом круге и оторвана от широких

социальных течений того времени. Это имело роковые последствия в характере,

который приняла русская революция...Русские люди того времени жили в разных

этажах и даже в разных веках. Культурный ренессанс не имел сколько-нибудь

широкого социального излучения.... Многие сторонники и выразители

культурного ренессанса оставались левыми, сочувствовали революции, но было

охлаждение к социальным вопросам, была поглощенность новыми проблемами

философского, эстетического, религиозного, мистического характера, которые

оставались чуждыми людям, активно участвовавшим в социальном движении...

Интеллигенция совершила акт самоубийства. В России до революции

образовались как бы две расы. И вина была на обеих сторонах, то есть и на

деятелях ренессанса, на их социальном и нравственном равнодушии...

Раскол, характерный для русской истории, раскол, нараставший весь XIX

век, бездна, развернувшаяся между верхним утонченным культурным слоем и

широкими кругами, народными и интеллигентскими, привели к тому, что русский

культурный ренессанс провалился в эту раскрывшуюся бездну. Революция начала

уничтожать этот культурный ренессанс и преследовать творцов культуры...

Деятели русской духовной культуры в значительной своей части принуждены

были переселиться за рубеж. Отчасти это была расплата за социальное

равнодушие творцов духовной культуры»[8].

1. Современная культура

Взгляды на современную культуру

Культура, рассматриваемая с точки зрения содержания, распадается на

различные области, сферы: нравы и обычаи, язык и письменность, характер

одежды, поселений, работы, постановка воспитания, экономика, характер

армии, общественно-политическое устройство, судопроизводство, наука,

техника, искусство, религия, все формы проявления духа данного народа.

Уровень и состояние культуры можно понять, только исходя из развития

истории культуры; в этом смысле говорят о примитивной и высокой культуре;

вырождение культуры создает или бескультурье, или «рафинированную

культуру».

Современная культура воплощается в огромном множестве создаваемых

материальных и духовных явлений. Это и новые средства труда, и новые

продукты питания, и новые элементы материальной инфраструктуры быта,

производства, и новые научные идеи, идеологические концепции, религиозные

верования, нравственные идеалы и регуляторы, произведения всех видов

искусств и т.д.

Существуют различные взгляды на соотношение культур различных эпох и

народов. По меткому выражению М. Бахтина «культура всегда лежит на

границах» с другими культурами и эпохами. Современный человек начинает

понимать, что культурная самобытность его народа неотделима от культурной

самобытности других народов, что все мы подчиняемся законам культурной

коммуникации. Немецкий социолог Освальд Шпенглер рассматривал современную

культуру не как единую общечеловеческую, а расколотую на восемь культур.

Эти культуры — египетская, индийская, вавилонская, китайская, греко-

римская, византийско-арабская, культура майя, русско-сибирская. Каждая

культура подчинена жесткому процессу эволюции, фазы которой — рождение и

детство, молодость и зрелость, старость и закат. На этой основе в каждой

культуре выделялось два главных этапа: этап восхождения культуры

(собственно культура), и этап ее нисхождения (цивилизация). Первый этап —

это органическое развитие общества во всех сферах, второй — «механический»

тип эволюции. На втором этапе «окостеневают» творческие начала культуры,

происходит ее «омассовление», проникающее во все сферы общественной жизни.

Символы «омассовления» — огромные города, глобализация форм деятельности,

господство принципа пространства. Отсюда — мировые войны, стремление к

мировому господству государства-победителя.

Питирим Сорокин развивал учение об «интегральной» социологии,

охватывающей все аспекты культуры. Он различал системы культурных феноменов

многих уровней. Самые высокие системы из них (суперсистемы) базируются на

мировоззрениях. В разных периодах истории эти системы находятся на разных

фазах развития. В тоже время наравне с суперсистемами культуры существуют

пять основных культурных систем более низкого уровня: язык, этика, религия,

искусство, наука. Когда в ходе истории доминирующие суперсистемы

социокультурных феноменов исчерпывают свои возможности и заменяются

альтернативными мировоззрениями, переход этих систем сопровождается

радикальной трансформацией социальных институтов и нормативных образцов.

Разрушение интегративной культурной базы и возникновение нового культурного

этноса сопровождаются кризисами, войнами, бедствиями.

Большинство исследователей сходятся во мнении, что современная

культура — это множество самобытных культур, находящихся в диалоге и

взаимодействии друг с другом, причем диалог и взаимодействие идут не только

по оси настоящего времени, но и по оси «прошлое-будущее».

Но культура — это не только множество культур, это также мировая

культура, единый культурный поток от Шумеров до наших дней, от Востока на

Запад, от Запада на Восток. Сегодня относительно судьбы культуры

выкристаллизовались два разных понимания, два взгляда, так сказать

«оптимистический» и «пессимистический». Оптимисты утверждают, что мировая

культура на правильном пути, что будущее за наукой, техникой, информацией,

регионально-организованной экономикой, что ценности западной культуры

(успех, власть, личная свобода, сила и т.д.) являются истинными.

Пессимисты, начиная от Шпенглера, напротив, уверены в обратном: современная

мировая культура, считают они, клонится к закату.

Современная культура и цивилизация

Для культуры XX века в отличие от XIX века, в котором культура

мыслилась в тех же синонимах, что и цивилизация, характерно разведение этих

понятий. При этом культура продолжает оставаться символом всего

позитивного, а цивилизация получает нейтральную оценку, а порой и прямой

негативный смысл.

Цивилизация, как синоним материальной культуры, как достаточно высокая

ступень овладения силами природы, безусловно, несет в себе мощный заряд

технического прогресса и способствует достижению изобилия материальных

благ. Вместе с тем техника, материальное изобилие сами по себе еще не

означают собственно культурного, духовного расцвета, они не могут быть

оценены как безусловно нравственные или же как безусловно ненравственные:

они нейтральны. Культурная значимость технических завоеваний зависит от

того, в каком ценностном контексте они используются, а это не только

орошение ранее неплодоносных земель, но и создание изощренных орудий

массовых убийств. Понятие цивилизации чаще всего связывается с этим

ценностно-нейтральным развитием техники, которую можно использовать в самых

разнообразных целях, а понятие культуры, наоборот, максимально сблизилось с

понятием духовного прогресса. Цивилизация — это преобразованный человеком

мир материальных объектов, а культура — это внутреннее достояние самого

человека, оценка его духовного развития, его подавленности или свободы, его

полной зависимости от окружающего социального мира или его духовной

автономности.

К негативным качествам цивилизации обычно относят ее тенденцию к

стандартизации мышления, ориентацию на абсолютную верность общепринятым

истинам, свойственную ей низкую оценку независимости и оригинальности

индивидуального мышления, которые воспринимаются как «социальная

опасность». Если культура, с этой точки зрения, формирует совершенную

личность, то цивилизация формирует идеального законопослушного члена

общества, довольствующегося предоставленными ему благами. Цивилизация все

чаще понимается как синоним урбанизации, скученности, тирании машин, как

источник дегуманизации мира. В самом деле, как бы глубоко ни проник

человеческий ум в тайны мира, духовный мир самого человека остается во

многом загадочным. Цивилизация и наука сами по себе не могут обеспечить

духовного прогресса, здесь необходима культура как совокупность всего

духовного образования и воспитания, включающие в себя весь спектр

интеллектуальных, нравственных и эстетических достижений человечества.

Еще в 20-х годах Н. Бердяев писал: «Мы живем в эпоху, аналогичную

гибели античного мира… Все привычные категории мысли и формы жизни самых

«передовых», «прогрессивных» и даже «революционных» людей XIX и XX веков

безнадежно устарели и потеряли всякое значение для настоящего и особенно

для будущего… Индивидуализм, атомизация общества, безудержная похоть жизни,

неограниченный рост народонаселения и неограниченный рост потребностей,

упадок веры, ослабление духовности — все это привело к созданию

индустриально-капиталистической системы, которая изменила весь характер

человеческой жизни, весь стиль ее, оторвав жизнь человека от ритма природы.

Машины, техника, та власть, которою она с собой приносит, та быстрота

движения, которую она порождает, создают химеры и фантазии, направляют

жизнь человека к фекалиям, которые производят впечатление наиреальных

реальностей. Повсюду раскрывается дурная бесконечность, не знающая

завершения».[9] Экологический кризис, кризис антропологический, угроза

третьей мировой войны, Чернобыль, кризис нравственности и морали, рост

всевозможных заболеваний, возрастание неравенства во многих сферах жизни —

все это и есть дурная и даже гибельная бесконечность. Но как же иначе,

говорят оптимисты, как прокормить миллиарды людей, удовлетворить их

растущие потребности в жизни, как создать комфорт и достойный уровень

жизни, как удовлетворить тягу человека к свободе, новизне, творчеству и к

успеху? И они ищут пути разрешения этих вопросов.

Пути преодоления кризисных явлений в культуре

Сегодня намечаются два противоположных пути решения. Один — это

надежда разрешить кризисные явления культуры на путях разума, науки,

образования, за счет разумной организации жизни, производства,

сознательного подхода ко всему, изменение ориентиров развития науки и

технологии. Другими словами первостепенное значение должны иметь цели

духовного и морального совершенствования человека, а также улучшения его

материальных условий. Второй путь разрешения кризисных явлений можно

назвать «альтернативным» или «эзотермическим». Его сторонники предсказывают

возвращение рода человеческого или к различным модификациям религиозной

культуры или к формам жизни более «естественным» для человека и жизни — с

ограниченными здоровыми потребностями, ощущением единства с природой и

космосом, формам бытия человека свободного от власти техники.

Эти два подхода существуют, но одновременно набирают силу и кризисные

явления. К несчастью, замечает Ф. Майор, «мир во многих отношениях

продолжает двигаться в направлении, которое отнюдь не ведет к исправлению

нынешних недостатков. Более того, общество пребывает в таком душевном

состоянии, что его не волнуют разоблачения и изобличения, какими бы

обоснованными и аргументированными они не были».[10] Но, с другой стороны,

укрепляются и расширяются движения отдельных групп и граждан, движения

«зеленых», реализующих альтернативные формы жизни: например, практикующих

восточный или западный эзотермизм или частичный отказ от благ нашей

цивилизации.

Пессимисты критикуют утопические убеждения оптимистов. Они уверены,

что в мире правит не разум, а скорее стихия, что рациональное и разумное не

свойственно людям, что культура — это не разумное построенное целое, а

живой организм с неизвестной нам жизнедеятельностью и движением. Оптимисты,

естественно, возражают: человечество далеко ушло по пути современной

цивилизации, назад пути нет, разум, рационализм, все атрибуты современной

цивилизации — наша судьба, мы спасемся в лоне этой цивилизации или

погибнем. Впрочем, они убеждены, что человечество не погибнет, а напротив,

справится со всеми своими проблемами, как до сих пор оно справлялось и

достигнет нового могущества и на земле и в космосе.

Современные мыслители занимают в отношении техники ту или иную

позицию, как правило, они связывают с техникой (понимаемой достаточно

широко) кризис культуры и цивилизации. Однако лишь немногие смогли

объяснить влияние техники на современную культуру. Например, Хайдеггер

основную проблему видит в том, что современная техника поставила на службу

человека и природу, и самого человека. О том же говорит и Ясперс,

утверждая, что человек становится одним из видов сырья, подлежащего

обработке, и не может уже освободиться от власти созданной им техники. В

результате природа и человек деградируют, поскольку становятся простыми

функциональными элементами и материалом бездушной машины — поставляющего

производства. Мемфорд видит причину кризиса в другом: чрезвычайном усилении

в культуре значения «мегамашин» — это полностью организованная и единая

социальная система, в которой общество функционирует подобно машине, а люди

— подобно ее частям. Этот вид организации с его тотальной координацией: с

«постоянным увеличением порядка, мощи, предсказуемости и всеобщего

контроля» — достиг почти чудесных технических результатов в ранних

мегамашинах вроде египетского или месопотамского общества, а с помощью

современной технологии найдет свое полнейшее выражение в будущности

технологического общества.[11]

По мнению Фромма понятие мегамашины помогает прояснить некоторые

недавние явления. Он полагает, что мегамашина широко применялась в период

сталинской индустриализации, а затем в системе, использованной китайскими

коммунистами.

Итак, некоторые мыслители полагают, что технику необходимо

гуманизировать, сделать сообразной природе и человеку, другие же уверены,

что любая попытка гуманизировать современную систему, внедряя в нее

человеческие ценности, обречены на провал. Обе стороны выдвигают достаточно

убедительные аргументы. Можно выделить еще одну точку зрения, она

прозвучала в выступлениях Ф. Раппа на международном совещании в 1989 году.

Суть ее в том, что за техникой стоят механизмы культуры и ценности

человека, поэтому решить проблему техники можно нормальным путем —

совершенствуя общество, социальные институты, демократические механизмы

контроля, образование.

Вероятно, изучение техники должно помочь в разрешении кризиса

современной культуры, должно исходить из идеи ограничения или даже отказа

от традиционно понимаемого технического прогресса, трансформации

технического мира, концепции создания принципиально новой техники, т.е.

такой, с которой может согласиться человек и общество, которая обеспечит

безопасное развитие и существование. Наряду с попытками идти в этом

направлении, создавая экологически чистые технологии, альтернативные

источники энергии, разрабатывая новую технологическую политику, набирают

темпы традиционные пути и способы технического развития. Это особенно

характерно для менее развитых стран, что подводит человечество ко второй

волне экологического кризиса.

Характерный момент в развитии современной культуры — появление и

формирование наряду с традиционным ее образом, нового. Традиционный образ

мировой культуры связан прежде всего с идеями исторической и органической

целостности, представлениями о традициях. Новый образ культуры все более

ассоциируется с идеями космическими, экологическими, этическими идеями

единства Человечества и его судьбы. Планетарные категории выдвигаются на

первый план так же, как и этические.

Сегодня все больше людей приходят к осознанию неблагополучия своей и

современной жизни и ищут выход из сложившегося положения. Движение

«зеленых», экологические движения, поиски новой нравственности, движения за

новую телесность (натуропатическое питание, музыкальное движение, йога,

карате, разные формы медитации и т.д.) — все это ростки новой

альтернативной культуры.

Следует отметить и формирование нового типа культурного

взаимодействия, включающего: отказ от упрощенных рациональных схем решения

культурных проблем. Все большее значение приобретают способности к

пониманию чужой культуры и точек зрения, критический анализ собственных

действий, признание чужой культурной самобытности и чужой истины, умение

включить их в свою позицию и признание правомерности существования многих

истин, умение строить диалогические отношения и идти на компромисс. Новый

тип социального действия все больше нуждается в культурных составляющих и

должен подчиняться логике культурной коммуникации.

Литература

1. Барулин В.С. Социальная философия. Ч.2. - М.: Изд-во МГУ, 1993.-

240с.

2. Розин В.М. Введение в культурологию - М.: Международная

педагогическая академия, 1994.- 104с.

3. Фромм Э. Психоанализ и этика - М.: Республика, 1993.- 415с.

1. Бердяев Н. «Самопознание», М., 1990.

1. Белый А. «Начало века», М., 1990

1. Белый А. «Между двух революций», М., 1990

1. Долгополов Л.К. «Андрей Белый и его роман «Петербург», Л., 1988

1. Блок А. «Десять поэтических книг», М., 1980

1. Русская поэзия XIX - начала XX в., М., 1987

1. Три века русской поэзии, М., 1968

-----------------------

[1] Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, с. 129, 153.

[2] «Эпопея». Книга 3. Берлин, 1922, с. 254.

[3] Бальмонт К.Д. Горные вершины. Кн. 1. М. 1904, с. 75, 76, 94.

[4] Белый А. Арабески. Книга статей. М., 1911, с. 258.

* Эсхатология - религиозное учение о конечных судьбах мира и человека.

* Эзотерический - тайный, скрытый, предназначенный исключительно для

посвященных.

* Экстатический - восторженный, исступленный, находящийся в состоянии

экстаза.

[5] Белый А. Между двух революций. М., 1990, с.193.

[6] Гинзбург Лидия. О старом и новом. Статьи и очерки. Л., 1982, с. 349.

* Антропософия - сверхчувствительное познание мира через самопознание

человека как космического существа.

[7] Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, с. 152.

[8] Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, с. 138, 154.

[9] Бердяев Н. Новое средневековье //Вестник высшей школы №3-4, 1991

[10] Майор Ф.С. Завтра всегда поздно - М., 1989, с.63

[11] Фромм Э. Психоанализ и этика - М., 1993, с.241

Страницы: 1, 2