Экономические системы и их историческое развитие

устанавливает заработную плату ниже равновесного уровня ([pic]ниже [pic]).

Движение заработной платы к уровню

равновесия [pic]исключительно затруднено.

Каждый индивидуум в каждой системе имеет в соответствии своей

специальностью заработную плату одного уровня по всей стране. Предприятию

диктуются и количество занятых и специализация.

Если материальные стимулы не работают, нужно принуждение к труду.

Важнейшей из мер принуждения в командной системе является идеология.

Продлил существование командно-административной системы, основанной на

внеэкономическом принуждении, и такой фактор, как природный. Неоценимые

рынком бесплатные природные ресурсы фактически отбирались у будущих

поколений для поддержания функционирования системы.

Командно-административная, т.е. социалистическая экономика ввиду

имманетарного присущего ей хронического дефицита не может существовать без

«черного рынка», олицетворяемого теневой экономикой.

Теневая экономика определяется как неконтролируемое обществом

производство, распределение, обмен и потребление товарно-материальных

ценностей и услуг. Она включает в себе все лучшие, нерегламентированные,

отличные от изложенных в нормативных документах и правилах хозяйствования

вида экономической деятельности.

Структура теневой экономики определяется следующим образом:

- криминальная экономика, включающая экономическую и общеуголовную

преступность;

- фиктивная экономика – это официальная экономика, выдающая фиктивные

результаты своей деятельности за реальные;

- неформальная экономика – базируется на личных контактах между

экономическими субъектами, заменяющими официально установленную

организацию экономических взаимосвязей;

- нелегальная вторая экономика – состоит из незарегистрированных и

запрещенных законом видов деятельности.

Основной причиной существования теневой экономики в больших масштабах

является отсутствие частной собственности на средства производства и

существование десятилетиями командно-административных методов управления.

Одним из главных факторов, питающих теневую экономику, является разрыв

между ценами спроса потребления и административными ценами, с которыми

связаны дефицит и государственное распределение товарных ресурсов.

Командная система, устанавливая неверные ставки заработной платы,

должны иметь и фиксированные цены на основные потребительские товары. Цель

подобной экономической политики – подавленная инфляция, которая проявляется

в виде низкого качества товаров, вечном дефиците и в виде очередей.

Результат социалистического ценообразования можно рассматривать,

используя уравнение обмена (уравнение Фишера) MV=PQ.

Если предприятиям невыгодно наращивать объем товарной массы Q в

следствии фиксированных цен, то неизбежен товарный дефицит. Нарастающий

объем денежной массы (М) вследствие устанавливающихся трудностей ее

превращения в товары приводит к ажиотажному спросу – ускорению V, что в

целом давит на цены в сторону их повышения. Государство оставляет цены

фиксированными, что означает развитие и стимулирование подавленной инфляции

в виде дефицита, очередей и т.п.

В отношении с мировым хозяйством в социалистической экономике

господствовал принцип, диктовавший обеспечение независимости стран от

импорта. Экспорт осуществлялся в таких объемах, чтобы можно было

заработанной валютой оплатить импорт. Деление контрагентов осуществлялось

мировоззренческими критериями: социалистическая, капиталистическая,

развивающаяся страна.

Вся внешнеэкономическая деятельность проводилась через государственные

организации. Ни о какой конвертируемости денежной единицы не может быть и

речи. Иначе говоря, командная система экономики — это всегда автаркия в

отношении морового рынка.

Итак, внешне благополучное, сбалансированное и стабильное

социалистическое хозяйство (низкие цены, отсутствие безработицы,

гарантированные заработки) скрывает за своим фасадом подавленную информацию

и подавленную безработицу.

6.1. ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ МИР РОССИИ: СОВЕТСКОЕ

ОБЩЕСТВО

Хозяйственный мир, России еще менее чем хозяйство любого западного

общества, можно ограничить узкими рамками чисто экономических отношений.

Тем более, что ее экономика так и не развилась в обособленную и

самостоятельную сферу, осталась в подчинении политики, идеологии, военным

нуждам. Это не означает, однако, что хозяйствующие субъекты здесь ведут

себя сплошь традиционно. Просто у каждого из них, от директора до

передового работника, чисто экономическая рациональность отходит как

минимум на второй план, заслоняется соображениями «высоко» и «бытовой»

политики.

В советский период подчинение экономики интересам партийного

руководства доходило порой до максимальных пределов. Плановая система

создала гигантскую редистрибутивную машину, переиначивавшую через механизмы

финансировавших цен и прямых изъятий огромную массу ресурсов между

хозяйственными корпорациями и регионами. При этом не все имели равные права

на получение своей доли, экономическая эффективность отнюдь не являлась

решающим аргументом.

Главным были приоритетность отрасли, статус территории, категория

предприятия, наличие связи и заслуги руководства.

Важным рычагом воздействия хозяйствующих субъектов, помимо

централизации материальных и денежных ресурсов, становился ограниченный

доступ к информации.

Командно-административными методами суть хозяйственной организации в

советский период далеко не исчерпывалась. Рядом с этой формальной

организацией и ее порах, по горизонтали и вертикали раскладывались плотные

сети неформальных отношений, складывались сложные системы обмена услуг и

неофициальных торгов, зачастую безденежных и не всегда эквивалентных

С социалистической точки зрения хозяйственная активность в СССР выросла

из недр специфичной социалистической структуры, образуемой сложной

комбинацией стратификационных систем. Стержневую роль среди них, на мой

взгляд, играла этакратическая система. Она характеризовалась чрезвычайно

высокой степенью огосударствления собственности и проникновения государства

в сферы хозяйственной и общественной жизни. Вытеснение негосударственной

собственности фактически ликвидировало базу разделения общества на

экономические классы.

Социально-экономическая дифференциация по размерам личной собственности

и уровню получаемых доходов, разделяется, не устранилась. Однако классовые

признаки играли не более чем второстепенную роль. Популярные рассуждения о

«новом классе» спровоцированные М. Джиласом (см. Djilas M. The New Class:

An Analysis of the Communist System. London: Tames and Hudson 1957), а

поддержанные Восленским, 1985 г., и в нашей стране С. Андреевым в 1988 г.,

следует считать метафорой, с помощью которой обозначается властная элита,

организованная посредством наменклатурной системы. Ключевые позиции в ней

занимают политическая и военная элиты, а хозяйственная и культурная элиты –

подчиненное место.

Несмотря на сложность своего состава, советская властная элита, при

всех перепитиях невидимой борьбы, являла собой артикулированную общность

групповых интересов. Остальная часть общества была достаточно аморфна,

атомизирована, обращена в совокупность статистических групп. В противовес

колсалидированной элите ее вполне справедливо именовали «массами». В

составе «масс» были обозначены пунктирные линии, отделяющие так называемый

новый средний класс. Его костяк образовывали специалисты с высшим

образование. Дипломы освобождали их от тяжелого физического труда,

обеспечивали сносный доход и определенный престиж занятий. Советская

система, выступив в период своей зрелости, предоставляла многим

квалифицированным работникам отдельное жилье, минимальный набор предметов

потребления длительного пользования, относительные возможности для

профессионального и культурного роста. Отделение «образованных» от «простых

людей» воспроизводилось весьма отчетливо, хотя различия между ними по

уровню жизненных стандартов были минимальными или просто отсутствовали,

проявляясь скорее в условиях труда и опыте жизни.

Советское общество демонстрировало достаточно высокие возможности для

вертикальной социальной мобильности: выходцы из рядовых рабочих нередко

«доростали» до генеральных директоров крупных объединений. Но в то же время

нельзя назвать «открытым».

Идеи всеобщности труда воплощались в стремление не просто к полной, но

и к максимальной законности, когда работу имели не только те, кто хотел

трудиться, но и те, кто этого вовсе не желает.

При этом индивидуальная оплата труда в среднем не покрывала стоимости

средств хорошей жизни стандартной семьи. А альтернативные источники доходов

были сведены к минимуму. В результате доля занятых женщин в народном

хозяйстве СССР была чрезвычайно высока, значительна и доля работающих

пенсионеров.

В первую очередь поощрялась именно промышленная занятость, невзирая на

специфику местных традиций и национальных культур. Стимулировались

концентрация и централизация хозяйственной деятельности, доходившие до

гигантомании не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве, сфере

услуг, науке, культуре. Доля малых предприятий в СССР была в десятки раз

меньше, чем в развитых странах.

С 1930 г., когда закрылись ворота последней биржи труда, официальная

безработица считалась ликвидированной. Это не означало отсутствия скрытой

безработицы, связанной с невозможностью найти работу по специальности. Тем

более, что при кажущемся дефиците трудовых ресурсов, на предприятиях

существовали скрытые излишки рабочей силы (оцененные в 10-15% занятых).

Люди числились в штате и получали зарплату при отсутствии реальной

производительной потребности в их трудовых услугах. Существовала и

фикционная безработица, вызванная необходимостью смены места работы. По

оценкам западных экспертов в СССР в 70-80 г.г. 2,5% (см.: Никифорова А.

Уровень безработицы: как его считать? // Вопросы экономики. – 1993. - №12.

– с.75.). Хотя частые переходы с места на место не поощрялись, а

территориальная необходимость рабочей силы успешно тормозилась фактическим

отсутствием рынка жилья, паспортным режимом и пропиской.

В сфере занятости проводилась политика по сдерживанию ее нереферентных

форм посредством регулирования вторичной, неполной и самостоятельной

занятости: вводились ограничения и запреты на совместительство, а также на

широкий круг видов индивидуальной трудовой деятельности. К 80-ым годам

количество занятых в качестве совместителей и в режиме неполного рабочего

времени не выходило за пределы 1-2% (в материальном производстве менее 1%).

(См.: Краева Н.М. Резервы повышения трудовой активности населения (проблемы

вторичной занятости). – М.: Экономика, 1983 – с. 41, 76). В качестве идеала

( успешно реализуемого на практике) выступала полная (штатная) занятость

работника в одном единственном месте. Именно такая форма занятости

обеспечивала наиболее эффективный контроль за трудовой деятельностью и

уровнем получаемых доходов.

Государственное регулирование условий труда и его оплаты осуществлялось

с помощью единой системы норм, зафиксированной в кодексе законов о труде.

Огосударствление собственности и регламентация условий хозяйственной

деятельности выбивали почву у частного предпринимательства.

Значит ли это, что СССР превратился в «хозяйство без предпринимателя»?

Нет, т.е. индустриальное общество немыслимо без организационно-

хозяйственных инноваций, как немыслимо оно без экономического роста. Можно

разделить несколько специфичных хозяйственных членов, реально исполняющих

«предпринимательскую функцию».

1. Экспериментаторы. Небольшая часть хозяйственных руководителей,

которые с санкцией властных органов осуществляют более или менее

решительные нововведения.

1. Основная группа хозяйственных руководителей, которую составляют

«вынужденные» предприниматели. Директивные планы, хронически не

обеспеченные материальными и людскими ресурсами, заставляли

директоров и ведущих специалистов всячески изворачиваться,

действовать в обход формальным указаниям.

2. «Теневик». Его деятельность была связана с госсектором, косвенно и

прямо зависела от государственных ресурсов.

3. И наиболее «признанный член» – частники

В итоге в советскую эпоху сформировался целый ряд групп

полупредпринимателей, которые выполняя необходимую для любого современного

хозяйства инновационную функцию, не могли считаться предпринимателями в

полном смысле слова.

Основополагающую роль в хозяйственной сфере в принципе должна была бы

играть мобилизация материальных интересов. Однако в советской хозяйственной

организации принудительные и символические (идеалистические) способы

контроля успешно теснили собственно утилитаристские ориентации. Особое

место в ней занимало внеэкономическое принуждение. В первые годы советской

власти утверждалась политика милитаризации труда, прикрепление работников к

предприятиям и к месту жительства, принудительное привлечение к труду под

маркой борьбы с «тунеядством». В своем чистом виде внеэкономическое

принуждение к труду вылилось в невиданную по масштабам организацию труда

заключенных и армейских подразделений. Армия и тюрьма стали важнейшими

дисциплинирующими институтами, подготавливающими малоквалифицированное

контингенты населения к труду в промышленности и строительстве.

К принудительным механизмам всячески пытались подключить источники

морального стимулирования, однако они работали с переменным успехом.

Неопределенные надежды людей на скорое изменение использовались весьма

успешно. Нередко удавалось задействовать и мотивы соревновательности. Не

отбрасывались и возможности ограниченного материального стимулирования.

Распределение материального вознаграждения опиралось в конечном счета

на два основных принципа: дифференциацию по формальным статусам

(должностям, званиям, категориям учреждения) и уравниловку по трудовому

вкладу. Обращает на себя внимание характерная для корпоративного устройства

широкая распространенность сопутствующих льгот (привилегий), в том числе

надежных вознаграждений, привязанных не к количеству и качеству, но к

самому месту работы. Эти корпоративные льготы охватывали самые разные

стороны жизнеобеспечения работников – получение ведомственного жилья и

продовольственных заказов, пользование детскими садами и специальным

медицинским обслуживанием, возможности загранпоездок и отдыха в санаториях,

предоставление материальной помощи и возможность приобретения продукции

собственного предприятия. Льготы были закреплены за штатными работниками и

дифференцированы по должностным статусам.

Весь стой государственной жизни был ориентирован на производство.

Города возводились как «спальные районы» при производственных узлах.

Основные научные сил в сосредотачивались в отраслевых институтах. Культура

и искусство были перегружены производственной тематикой.

Хозяйство и общество советского типа не оставались неименными в течении

семи десятилетий. В их развитии можно выделить, по крайней мере, два

крупных этапа, разделом оказалась «Хрущевская оттепель» 1950-х годов. Для

первого этапа характерны: значительная централизация властных полномочий в

центре и достаточно жестокие административные иерархии; существенно

ограниченная самостоятельность отдельных политических, хозяйственных и

культурных корпораций: частная дотация, периодические чистки кадров,

обеспечивавшие высокую социальную мобильность в верхних слоях общества;

удержание низших слоев в подчинении угрозой карательных мер;

административное прикрепление рабочих рук к предпринимателям. Учредителям.

Существенных различий в стиле жизни не наблюдалось. Это не только

свидетельствовало о бедности и уравнительности, но может быть, даже в

большей степени, было результатом полувестного единообразия, дополнявшего

строй полувестной дисциплиной. Не допускалось поступление

«неотфильтрованной» информации как извне, так и изнутри страны, это

облегчало задачи идеологического манипулирования, рационализации проектов

предлагаемого будущего устройства, а также формирования образов врагов,

мешающих реализации этих проектов. Отсутствия обратной связи между массами

и властями с необходимостью компенсировалось внутренним шпионажем за

собственными гражданами.

Второй этап характеризуется общим размещением иерархических порядков.

Бюрократизация эшелонов власти приносила им желанную стабильность.

Вертикальная социальная мобильность принимала более умеренные и более

зарегулированные формы. Возросло значение образовательных аттестатов и

дипломов. Обладая символической властью зависело все менее от личных и

профессиональных качеств, но в большей степени от принадлежности корпорации

определенного ранга (крупный завод, передовой совхоз). На втором этапе

организационная структура в целом стала более гибкой, а власть – более

фрагментарной. Собственность государства постепенно переходила в руки

отраслевых корпораций, крупнейших предприятий, отвоевавших у «центра» все

больше фактических распределительных функций. Торговля за ресурсы принимала

все более открытый характер. Процветали «черные» и «серые» рынки.

Улучшилось положение групп, причастных к распределительным процессам в

сферах торговли, снабжения, транспорта.

Заканчивалась эпоха полувоенного френча и казенной мебели. Элементарное

разнообразие в потреблении влекло за собой развитие престижного потребления

у правящих слоев. При невозможности удержать просочившуюся неформальную

информацию, допускалось возникновение заграничных контркультур и

альтернативных стилей жизни и поведения. Размывание веры в проповедуемые

социалистические ценности и одновременно снижающаяся роль мер силового

принуждения заставляли использовать более гибкие способы стимулирования

через жилье и прибавки к зарплатам и сопутствующие льготы.

Командно-административная модель советской экономики была вполне

адекватна существующему политическому режиму – режиму абсолютной власти

одного человека, одной идеи, одной партии, одного плана. Падение темпов

роста производства и агония такой экономической системы стали, в свою

очередь, главными факторами растаптывания и последующего развала

тоталитарной политической системы.

Социализм привел к тотальному огосударствлению экономики СССР, сделав

государство единым работодателем, который не оставил трудящимся шансов на

свободный выбор работы, на возможность «торговаться» за цену своей рабочей

силы.

Командно-административная сталинская модель советской экономики

объективно порождала экстенсивный план развития, чрезмерную ресурсоемкость

и технологическую отсталость.

Тем не менее коммунистическая пропаганда создавала свой образ советской

экономики как экономики процветающей, успешно догоняющей Запад, имеющей

преимущества перед ним чуть ли не во всех отраслях. Однако это была

экономика ограбленной своими же правителями страны, значительная часть

населения которой вела полунищее существование. Это была экономика, в

которой производитель не был заинтересован в удовлетворении реальных

потребностей населения, а а потребитель был зарегламентирован при

удовлетворении своих нужд. Товары народного потребления были дефицитны,

хотя по многим видам продукции тяжелой промышленности объемы производства в

принципе были вполне достаточны для того, чтобы этого дефицита не было.

Огромный ресурсный потенциал страны использовался крайне расточительно.

Устраивало ли советское общество такая экономика? Похоже, что да. Это

объясняется умелой пропагандистской обработкой, отсутствия у людей

Страницы: 1, 2, 3, 4