Население России: Буряты

выступал шаман, который призывал онгонов и изображал тех или иных зверей,

птиц, людей, имеющих недостатки или своеобразные качества (вспыльчивость,

склонность к спиртным напиткам, насмешливость и ветреность).

Некоторые игры и танцы носили обрядовый характер. .Массовая игра «Земhэн»,

например, устраивалась для того, чтобы молодежь двух соседних родов или

улусов ближе познакомилась. «Басаганай наадан»—девишник устраивали родители

в честь дочери, выходившей замуж. Кузнецы периодически выполняли

специальный обряд освящения своей кузницы — «Хиhиин хуурай». Если молнией

убивало человека или сгорало жилище и причинялся значительный ущерб

хозяйству, устраивался многодневный «Нэрьеэри наадан», сопровождаемый

исполнением религиозных обрядов.

Из праздников обрядного характера, связанных со скотоводством, следует

отметить стрижку грив и хвостов у лошадей. Стрижка производилась весной с

помощью соседей. После окончания работы хозяин делал брызгание и бросал в

огонь несколько кусков сваренного мяса вместе с вырванными из грив и

хвостов белыми волосами, а затем угощал собравшихся.

Торжественными были дни перекочевок. Например, при переезде в летники

весь улус в один день приготовлял молочное вино, резал баранов и устраивал

общее гуляние.

Танцевальные игры «Гуугэл», «Hоошэлгэ», «Ягша», «Хатар», «Ёхор»,

«Дэрбээшэн», «Барбагай», «Мушхаралдаан» и другие, отмеченные

исследователями во второй половине XIX века, по-видимому, бытовали и в

XVIII веке. По словам М. Н. Хангалова, в старину танец «Хатар» начинали

старики и старухи, которые вместе с молодежью вставали в круг. Танец

разделялся на три периода: первый—танцующие, образовав круг держат друг

друга за опущенные руки и медленно двигаются по солнцу, делая круг, и поют

песни разного содержания; второй — танцующие сдвигаются плотнее,

приподнимают руки и слегка машут ими вверх и вниз, немного наклонившись

вперед, и в это время поют менее протяжно и громче; третий — танцующие

плотно придвигаются друг к другу, руки сгибают в локтях почти под прямым

углом и дружно, как один человек, скачут вверх, а песню поют отрывисто...

Так танцуют некоторое время, продолжая делать круг по солнцу.

Танец ёхор устраивался с наступлением теплых весенних дней. На ёхоре

проявлялись различные стороны духовной жизни бурят: одни просто исполняли

песни, другие демонстрировали свой богатый песенный репертуар, одни шли на

ёхор блеснуть красотой голоса, другие— исполнить вновь созданные ими песни.

На ёхоре веселились, встречались с друзьями и товарищами, юноши и девушки

знакомились и влюблялись. Все это происходило в рамках степного этикета.

Общественными праздниками, тесно связанными с шаманизмом, были

тайлагуны, или тахилы. Слово «тайлаган» происходит от древней

общемонгольской формы «тахиху», перешедшей в «тайху», что значит

«чествование» (чествование богов). Тайлаганы начинались молебствиями и

жертвоприношениями местным духам-покровителям и заканчивались общей

трапезой, питьем молочного вина и различными играми—состязаниями, борьбой,

стрельбой из лука, конскими скачками. У большинства бурят существовали три

обязательных тайлагана в году — весенний, летний и осенний. Самым большим

праздником считался летний тайлаган. Участие в тайлагане считалось

добровольным и почетным. Приносить на тайлаган свое «сасали» (вино для

возлияния божествам) и иметь пай — хуби от мяса жертвенного животного было

делом чести не только хозяина, но и всех родичей. Поэтому бедным, которые

не могли внести свою долю в организацию торжества, оказывали помощь. На

тайлаган, как правило, разрешалось выходить только мужчинам и детям обоего

пола. После тайлагана в течение двух-трех дней в улусах шла гулянка,

молодежь устраивала наадан и ёхор.

У бурят существовал своеобразный культ слова. Сказочники, улигершины,

песенники, знатоки загадок, пословиц и поговорок, остроумные и талантливые

импровизаторы пользовались особой популярностью. Без признанных певцов,

импровизаторов, тухэчинов не проходило ни одно празднество, ни одно важное

событие в жизни улуса. Нередко лучшие из них специально выезжали в соседние

улусы, чтобы посостязаться. В таких случаях хозяева, приняв гостей,

выставляли против них местных мастеров, которые должны были отстаивать

честь улуса и рода. Подобные состязания являлись своеобразным культурным

событием и привлекали многих людей.

Нельзя не отметить и такой обычай, как «состязания в остроумии»— сэсэ

буляалдаха, устраиваемые на каких-либо торжествах: на свадьбе, во время

приема гостей, на тайлагане. Это, по существу, сценка, наподобие

интермедии, в которой принимают участие два человека или больше и которая

рассчитана на зрителя. Один из участников задавал вопросы, имеющие целью

осмеять или поставить в тупик второго, а партнер отвечал, проявляя максимум

находчивости и стремясь в свою очередь поставить в затруднительное

положение собеседника. Вопросы и ответы давались часто в стихотворной

форме, с соблюдением аллитерации и определенного ритма. Мотив такого

состязания был широко представлен и в песенном творчестве бурят.

С принятием ламаизма в Забайкалье празднества и увеселения начали

приобретать несколько иной характер. Шаманские тайлаганы (тахилы на обо)

включались в систему ламаистской обрядности, устраивались без

жертвоприношений животных, призывами и угощений таманских богов и духов.

Отныне полагалось исполнять хвалебные гимны из чести ламаистских богов,

ублажать их музыкой, душистыми омовениями, одаривать драгоценностями,

высказывать благопожелания. Основными действующими лицами на праздниках

становились ламы. По окончании молебствия начинался наадан, устраивались

традиционные спортивные состязания.

Постепенно широкое распространение получили чисто ламаистские праздники

— хуралы, устраиваемые при дацанах. Наиболее популярными стали дни Майдари

и Цам, приходившиеся на летние месяцы. Праздник Майдари устраивался при

стечении множества верующих с участием большого числа лам. Церемония,

имевшая характер пышной мистерии, включала перенесение статуи Майдари на

колесницу и передвижение этой колесницы вокруг монастыря. После религиозной

части начиналось народное празднество — наадан, сопровождавшееся играми,

развлечениями, состязаниями. В празднике Цам основную часть ритуала

составляли пляски-мистерии лам в масках.

В зимнее время праздновался сагаалган (белый месяц), приуроченный к началу

первого весеннего лунного месяца, который считался одновременно началом

Нового года. Празднование длилось около месяца и, помимо молебствия в

дацанах, включало в себя гадания, изготовление фигурок животных и прочее.

Во время праздника поздравляли друг друга, делали подарки, высказывали

благопожелания, обильно угощались.

Семейно – брачные обычаи и традиции

Семейно-брачные отношения бурят представляли собой сложные, веками

выработанные отношения люден, отражавшие не только существующую социальную

структуру общества, но и явления предшествовавших общественных формаций.

Господствующей формой семьи являлась индивидуальная моногамная семья,

которая включала главу семейства, его жену, детей и родителей. Обычай

допускал многоженство, но оно встречалось преимущественно у состоятельных

людей, так как за жену нужно было платить выкуп (калым).

Свадебные обряды бурят составляли комплекс различных ритуалов,

касающихся почти всех сторон жизни людей—искусства, религии, фольклора,

этики, физической подготовки и т. д. Во время свадьбы улусники показывали

свое мастерство в стрельбе из лука, в борьбе, и состязании рысаков и

иноходцев, в исполнении песен, знании мифологии, генеалогий, легенд и

предании.

Все стороны семейно-брачных отношений регулировались обычаями и

традициями. Экзогамия, сохранившаяся вплоть до начала XX века. не допускала

вступления в брак лиц, принадлежащих к одному роду. Например, буряты

Готольского рода брали жен из Ирхидеевского, Шаралдаевского и Янгутского

родов. Существовал обычай сговаривать детей в младенческом возрасте, даже

когда они находились еще в колыбели. В знак заключения брачного договора —

худа оролсолго родители жениха и невесты обменивались поясом, и пили

молочное вино. С этого момента девочка становилась невестой, и отец не имел

права выдать ее за другого. Буряты женили своих детей рано: в 14--15 лет, а

иногда и раньше. Для переговоров отправляли сватов; при успешном выполнении

их миссии начинались переговоры о калыме— барил, величина которого зависела

от состоятельности. «Есть жены, за которых их мужьями заплачено 60 лошадей,

за некоторых даже 100, с добавлением к этому значительного количества быков

и баранов и 20 и более верблюдов»—отмечал Ланганс.

Во избежание расходов по калыму иногда прибегали к обычаю-андалята —

обмену, заключавшемуся в том, что две семьи, имевшие сыновей и дочерей

каждая, обменивались девушками. Согласно обычному праву, приданое—энжэ

являлось полной собственностью жены, и муж не имел на него никакого права.

В некоторых местах, в частности у кударинских бурят, практиковалось

умыкание — похищение невесты.

Свадебный обряд обычно состоял из следующих этапов: предварительный

сговор, сватовство, назначение свадьбы, поездка жениха с родственниками к

невесте и уплата калыма, девичник (басаганай наадан - девичья игра),

разыскивание невесты и отправление свадебного поезда, ожидание в доме

жениха, бракосочетание, освящение новой юрты. Свадебные обычаи и традиции в

разных этнических группах имели свои особенности.

Брачный союз нуждался в религиозном освящении. У шаманистов это заключалось

в том, что во время сватовства собравшиеся родственники и сваты делали

возлияние духам-покровителям. С проникновением ламаизма многие свадебные

обряды и традиции претерпели изменения. Постепенно роль лам в свадебном

процессе, как и вообще в жизни бурят, становилась чрезвычайно важной. Ламы

стали определять день и час увоза невесты из родительской юрты, масть

лошади, предназначенной для нее, а также человека, который должен вынести

ее из юрты и посадить на коня.

По существующим традициям, все сородичи невесты должны были делать

подарки ей во время свадьбы. Родители молодоженов хорошо запоминали тех,

кто преподносил подарки, чтобы впоследствии отплатить равноценным подарком.

На свадьбах обязательно произносили благопожелания и наставления —

юроолы.

В отношении женщины существовала целая система правил, запретов и

обязанностей. Она не имела права называть по имени свекра и старших

родственников мужа, сидеть, если те стояли, в присутствии родных мужа

должна была находиться с покрытой головой и в женском наряде. Женщина не

допускалась на общеродовые тайлаганы. После смерти мужа она становилась

женой его брата или другого родственника. Беременность не освобождала

женщину от тяжелой домашней работы. При наступлении родов женщина

изолировалась от других членов семьи, ибо считалась нечистой и не могла в

течении определенного времени подходить и прикасаться к огню, держать

щипцы, заниматься приготовлением пищи. Прежде чем приступить к домашним

делам, она должна была пройти особый обряд очищения - арюулга. «Весь

женский пол почитают они нечистым, и для того никакая женщина не может

пройти по западную сторону разложенного в средине юрты огня, где идолы

висят, но должна, хотя далее, идти другою стороною; ежели баба или девка

поедет верхом, то по приезде ее лошадь, седло и узду окуривают богородской

травою или пихтою»,—отмечал Ланганс.

В семейно-брачных отношениях еще сохранялись следы материнского рода.

Среди родственников по матери особое место занимал ее брат—нагаса, который

имел ряд прав и обязанностей по отношения к детям своей сестры. В

терминологии родства у бурят сохранились черты классификационной системы.

Термины относились к строго определенной категории родственников, среди

которых различались старшие—аха и младшие—дуу, родня по мужской линии по

отцу— абага и по матери — нагаса.

Обычаи и традиции, связанные с рождением и воспитанием детей

Дети в жизни бурята занимают значительное место. Самым

распространенным и добрым благопожеланием у бурят считалось: «Халуунда

hууха хубуунтэй, хадамда ошохо басагатай болоорой» —«Имей сыновей, чтобы

продолжили твой род, имей дочерей, чтобы выдать замуж». В нем отражено

отношение бурят к детям. Многодетность всегда почиталась за счастье;

родителям, имеющим много детей, оказывалось больше почтения и уважения.

Отсутствие детей считалось наказанием свыше, ибо остаться без потомства

значило прекратить род, не сохранить домашнего очага. Если бурят умирал

бездетным, то говорили, что огонь его потух. Самая же страшная клятва

заключалась словах: «Пусть потухнет мой очаг!»

Желание иметь детей, сознание необходимости продолжения рода было

настолько велико, что оно породило обычай при отсутствии своих детей

усыновлять чужих, в основном детей своих родственников, чаще всего

мальчиков. По нормам обычного права мужчина мог взять в дом вторую жену,

если от первого брака у него не было детей.

Отца и мать ребенка не называли собственными именами: к словам «отец»

или «мать» добавлялось имя ребенка (например, Батын аба — отец Бату).

В основе чрезвычайно высокой смертности детей лежали различные

причины—социальная неустроенность, низкий уровень культуры, отсутствие

врачебной помощи и т. п. Так как болезнь и смерть объясняли

недоброжелательством злых духов, стремление сохранить здоровье и жизнь

детей породило целый комплекс обрядов, магических церемоний и ритуалов,

искупительных жертвоприношений.

Дней через шесть-семь после родов справлялся обряд укладывания ребенка

в колыбель—«улгээдэ оруулха». Этот обряд был, по существу, семейным

торжеством, на которое собирались родственники и соседи, одаривавшие

новорожденного.

Имя ребенку давал кто-либо из старших гостей. «Ежели в юрте родится

младенец, то дожидаются посторонних, кто первый в юрту войдет и какое слово

скажет, то новорожденному и имя, или на что отец перво взглянет... много

есть и русских имен, потому что трафится перво русской войти в юрту, тако ж

и дают имена, как зовут прохожева; и ежели младенец долго будет жить, то

тех, кто дал имя, дарят и почитают» -- писал М. Татаринов.

В семьях, где часто умирали дети, ребенка нарекали неблагозвучным

именем, чтобы отвлечь от него таким образом внимание злых духов. Поэтому

нередко встречались имена, обозначающие животных (Буха —Бык, Шоно — Волк),

обидные прозвища (Хазагай--Кривой, Тэнэг—Глупый) и такие имена, как Шулуун

(Камень), Балта (Молот), Тумэр (Железо).

С проникновением в Бурятию ламаизма стали внедряться иноязычные имена, как

правило, тибетского и санскритского происхождения: Галсан (Счастье), Дамба

(Высший), Ринчин (Драгоценный), Арьяа (Святой).Заимствованные русские имена

иногда подвергались сильным фонетическим изменениям. Например, имя Роман

произносилось Армаан, Василий — Башиила, или Башел.

Постоянная боязнь потерять ребенка породила всевозможные

предохранительные меры, сопровождаемые магическими церемониями, обрядами. В

некоторых местах перед входом в жилище ставили березку, от которой

протягивалась к стене веревка с привязанными к ней лоскутками материи или

кусок невода. Эти знаки, называемые зээк, ставились, чтобы посторонние не

входили в дом. К комплексу предохранительных мер относились обереги,

которыми могли быть нож и кнут, подкладываемые под постельку ребенка,

голенная кость — шаата сэмэгэн, шкуры и крылья совы. В качестве оберегов

использовались нередко и ветки шиповника. Но самым действенным оберегом, по

мнению бурят, считался своеобразный амулет, данный шаманом, — hасюуhан.

Семья, где дети часто болели или умирали, нередко обращалась к шаману или

шаманке с просьбой стать крестным отцом — найжи баабай или крестной

матерью—найжа тоодэй. Шаман совершал брызгание вином, давал амулет,

пользовался в семье особым уважением и часто навещал ребенка. Если тот

вырастал здоровым, то родители считали себя обязанным шаману и одаривали

его.

Детей с малых лет учили знанию родного края, обычаев и традиций отцов и

дедов. Им старались привить трудовые навыки, приобщить их к

производственной деятельности взрослых: мальчиков приучали ездить на лошади

верхом, стрелять из лука, укрючивать коней, а девочек — мять ремни, овчины,

носить воду, разжигать огонь, нянчиться с малышами. Дети с ранних лет

становились пастухами, учились переносить холод, спать под открытым небом,

сутками находиться при стаде, ходить на охоту.

Игры детей отражали трудовую деятельность старших. Окружающая природа,

отара овец, табун лошадей, улус с его размеренной и однообразной жизнью,

общественные праздники — вот мир, в котором развивался кругозор ребенка.

Существовала целая система умственного, нравственного и физического

воспитания детей. По воззрениям бурят, идеальным считался мужчина, имеющий

девять способностей— hайн эрэ юhэн эрдэмтэй: уметь бороться — барилдаха,

уметь мастерить—урлаха, знать кузнечное дело—дарлаха, быть

охотником—агнаха, уметь голыми руками ломать позвоночную кость скотины —

hэеэр шааха, уметь плести кнут из восьми ремешков—наймаар могойшлоод минаа

томохо, плести треножник для коня — гурбилаа шудэр томохо, уметь натягивать

тетиву лука—эбэр номын ооhорые уяжа шадаха и бытъ наездником — урилдаани

мори унаха.

В бурятской семье не существовало строгих мер наказания за проступки.

Отмечая это, Ланганс писал: «Впрочем имеют дети как у бурят, так и у

монголов полную волю следовать во всем природным своим склонностям, не

опасаясь за проступки строгого наказания. Бывают между ими отменно

способные к называемым ими словесным наукам и удивительною памятью одарены:

назначенные в ламы в учении преподаваемом им до такой степени успевают, что

ламайской веры духовные книги (писанные на тибетском языке, которого они не

разумеют) наизусть вытверживают, и несколько человек вдруг их, не сбиваясь

ни в одном слове, прочитывать могут». Это, пожалуй, одна из первых

характеристик умственных способностей бурятских детей

Погребально – поминальные обычаи и традиции

О характере старинных бурятских погребений можно судить по данным

археологических раскопок. Так, например, некоторые погребения на Ольхоне,

датируемые XVIII веком, имели искусственные кладки из каменных плит. В

одном из женских погребений обнаружены разнообразные предметы быта и

украшения, а также зерна проса. На лобной части черепа по кожице, прикрытой

шелковой материей, лежал посеребрённый диск. Несколько таких же украшений

находились ниже шеи. По видимому, они были пришиты к головному убору и к

одежде погребенной. Под шеей лежали три перламутровых диска с резным

орнаментом. Около ушных отверстий находились сережки из медной проволоки с

привесками из бисера — маржан. На груди лежали в один ряд мелкие бронзовые

пуговицы. У правого плеча находилось 15 мелких монет английского, немецкого

и французского происхождения, датируемых XVIII столетием. На запястьях

обеих рук находилось по два бронзовых браслета, на правой руке, кроме того,

три медных перстня, а на левой — два. У левой кисти лежал железный ножик в

деревянных ножнах. У правой руки в кожаном, сильно истлевшем мешочке,

лежали две бронзовые ложечки и небольшой железный ножичек в ножнах.

Под черепом найдены железные украшения лопатообразной фермы и большое

количество мелких металлических привесок, пришитых, по-видимому, к

воротнику костюма. Волосы заплетены в косичку и вправлены в медную

трубочку. Нижняя часть полы костюма украшена мелкими пластинками из белого

металла и белыми бусинками.

Мужчин хоронили подобным же образом. В могильнике, рядом с описанным

женским погребением, были найдены около черепа небольшие пуговицы и

металлическое украшение с вправленной в него монетой конца XVIII века. В

правой руке лежала трубка с длинным чубуком, туго набитая табаком, и огниво

с железным кресалом. С этой же стороны находились два куска железной руды в

небольшом деревянном ящике. На обе руки были надеты бронзовые браслеты. Под

шеей лежало большое количество мелких бусин. Ими, вероятно, был обшит

воротник одежды. Кожаный головной убор украшен стеклянными бусами

различного цвета и размера.

Все раскопанные на Ольхоне бурятские погребения имели одинаковую

ориентировку в положении скелетов: женщины захоронены головами на восток, а

мужчины — на запад, северо-запад и северо-восток.

В бурятских могильниках в долине реки Талькин (левый берег Ангары)

обнаружены скелет лошади с железными удилами в зубах, скелет быка или

коровы, железные наконечники стрел, срединные накладки луков сложного тюрко-

монгольского типа, металлическая трубка— ганза и другие изделия. Возраст

погребения, предположительно— XVI-XVII века. Эти погребения интересны тем,

что ими представлено прошлое ангарских бурят, еще до их соприкосновения с

русскими.

Формы погребения у этнических групп бурят были разные. По

свидетельству путешественников, в частности Георги, у бурят мертвец

погребался в той одежде, в какой умер. Вместе с покойником клали "нож, лук,

стрелы". На месте погребения закалывали любимого коня умершего и оставляли

там седло. Бурятские кладбища обычно располагались в небольших лощинах или

на склонах возвышенностей вблизи таманских рощ. Иногда обходились без общих

кладбищ. Обычай погребать умершего просто где-то в лесу сохранялся у

аларских бурят до конца XIX века. По-видимому, гроб делался не всегда и не

везде. Не редко умершего оставляли прямо на поверхности земли, прикрыв его

деревьями или завалив камнями и валежником.

Другой формой захоронения было сожжение трупов. «Кто умрет из братских

мужеска или женска полу, нарежают умерших в лутчее платье, с ним кладут

огниво, трут, трубку, платье летнее и зимнее, хотя б было у кого золото и

серебро с ними кладут, и отвозят в лес, обкладывают дровами и при них

кладут лошадей по две или кто сколько богат, и зажигают дрова, где мертвой

совсем сгорает. А для поминовения возят вино и еству, а что останется,

отдают собакам»— отмечает М. Татаринов.

Людей, убитых молнией, хоронили другим способом. По шаманским

представлениям, пораженный громом считался избранником неба—тэнгри — и его

хоронили как шамана: одевали в оргой (специальный костюм), отвозили в

шаманскую рощу, где и оставляли на особо устроенном помосте — аранга. Рядом

с аранга клали пищу и ставили вино.

С распространением ламаизма у забайкальских бурят произошли изменения в

погребально-поминальных обычаях и обрядах. Погребения стали связываться с

предписаниями священных книг ламаизма. Лама определял по книгам день, час и

способ погребения покойника. При определении дня и способа захоронения

учитывались как время (год. и созвездие) рождения человека, так и час его

кончины, его общественное положение и характер смерти. Тело умершего обычно

обертывали куском дабы (материи), а лицо покрывали хадаками (лоскутками

материи); чтобы придать ему вид уснувшего, сгибали колени и правую руку

прикладывали к уху....

Покойника клали головой на запад, чтобы лучи восходящего солнца падали

ему в глаза. Могилу рыли неглубокую, только чтобы поместить гроб. По

ламаистским предписаниям, можно было оставлять мертвого в гробу на

поверхности земли или подвергать частичному сожжению. Иногда труп бросали в

воду или просто оставляли в лесу. Тела лам в некоторых случаях сжигали, и

пепел в глиняном сосуде ставили в небольших часовнях — бумхан, построенных

из дерева на вершине холма или горы.

Сближение с русским населением, влияние русской культуры и быта,

распространение христианства в Прибайкалье внесли некоторые изменения в

погребально-поминальные обычаи и традиции бурят. Изменения эти, в

частности, заключались в том, что покойников стали зарывать глубоко в землю

и устраивать по ним поминки через 49 дней после похорон.

Современные проблемы бурят

В современной ситуации всеобщей глобализации актуальна проблема

сохранения многообразия культурного мирового ландшафта. Особенно хрупким

является культурное наследие малочисленных народов, перед которыми стоит

двоякая задача: гармоничное взаимодействие с доминирующими мировыми

культурами, современной цивилизацией и одновременное сохранение

собственного уникального своеобразия. Около трехсот лет буряты живут в

российском подданстве, почти столько же времени прошло, как буддизм был

признан в качестве официального вероисповедания «инородцев» в Забайкалье.

Благодаря многовековому взаимовлиянию в Байкальском регионе сложился

уникальный комплекс буддийских, шаманских, христианских, родовых, ранних,

религиозных и прочих традиций, своеобразие которого на российском,

евразийском пространстве определяется решающим значением буддийской

культуры. Актуальность темы исследования вызвана социально-политическими

изменениями, произошедшими в России за последние годы, необходимостью более

пристального внимания к культурному наследию прошлого для разработки

наиболее конструктивной и действенной политики в области культуры, как на

региональном, так и на федеральном уровне.

Многовековая история монгольского книгопечатания традиционным для

стран Центральной Азии и Дальнего Востока ксилографическим способом

представляет одну из интереснейших страниц в истории духовной жизни

монгольских народов. Кроме того, состояние востоковедной науки в России

диктует необходимость системного исследования ксилографического

книгопечатания в бурятских дацанах. Бурятская ксилография является

своеобразным носителем обширной источниковедческой, историографической

информации и представляет богатый материал для научного исследования.

Печатные бурятские издания в старомонгольской и тибетской графике наряду с

другими источниками содержат ценный материал по различным аспектам

познания, способствующим реальной идентификации бурятского народа в

определенный период его развития. Они дают достоверную картину бытия,

обычаев и устремлений народа, его мировосприятия и динамику развития.

Литература

1. Бурятско-русский словарь / Под ред. К. М. Черемисова. М: Сов.

энциклопедия, 1973.

2. Галданова Г. Р. Доламаистские верования бурят. Новосибирск, 1987.

3. Хакасско-русский словарь / Под ред. Н.А. Баскакова. М., 1953.

4. Хангалов М. Н. Собр. соч.: В 3 т. Улан-Удэ, 1959.

5. Большая советская энциклопедия, 2002

6. Энциклопедия Кирилла и Мифодия, 2000

Страницы: 1, 2