Анализ критики чистой философии

мышления Кант утверждал, что законы, устанавливаемые математикой

(общезначимые необходимые), имеют синтетический характер.

Кант называет пространство и время априорными формами чувственности, и

в их исследовании видит главный интерес трансцендентальной эстетики.

§2. Всеобщие формы чувственности: пространство и время.

Главная тема и основные понятия учения о чувственности – пространство

и время. Кант пишет: «Итак, в трансцендентальной эстетике мы прежде всего

изолируем чувственность, отвлекая все, что мыслит рассудок посредством

своих понятий, так чтобы не осталось ничего, кроме эмпирического наглядного

представления. Затем мы отделим еще от этого представления все, что

принадлежит к ощущению, так чтобы осталось только чистое наглядное

представление и одна лишь форма явлений, единственное, что может быть дано

a priori чувственностью. При этом исследовании окажется, что существуют две

чистые формы чувственного наглядного представления как принципы априорного

знания, именно пространство и время, рассмотрением которых мы займемся

теперь».[7] Подход Канта к теме, проблеме пространства и времени весьма

специфичен. Во-первых, подход этот философский, а не естественнонаучный:

пространство и время рассматриваются не как свойства вещи самих по себе, а

как формы нашей чувственности. Следовательно, во-вторых, исследуется

«субъективное» человеческое время, в отличие от «объективного» времени

мира. Но, в-третьих, само это субъективное объективно для человека и

человечества.

Далее в своих рассуждениях Кант дает два истолкования пространства и

времени. Первое – «метафизическое» - заключается в положениях, что

«пространство есть необходимое априорное представление, лежащее в основе

всех внешних созерцаний», а «время есть необходимое представление, лежащее

в основе всех созерцаний» (С. 130, 135). Следовательно, пространство и

время не эмпирические понятия, они не выводятся из внешнего опыта.

Суть второго исследования – «трансцендентального» состоит, во-первых,

в том, что пространство это «только форма всех явлений внешних чувств», а

время есть «непосредственное условие внутренних явлений (нашей души) и тем

самым косвенное также условие внешних явлений». Во-вторых, пространство и

время – не объективные определения вещей и не имеют реальности вия

«субъективных условий созерцания». Кант говорит о «трансцендентальной

идеальности» пространства и времени, утверждал, «что пространство есть

ничто, как только мы отбрасываем условия возможности всякого опыта и

принимаем его за нечто лежащее в основе вещей в себе», и что время «если

отвлечься от субъективных условий чувственного созерцания, ровно ничто не

означает и не может быть причислено к предметам самим по себе» (С. 133,

137).

Кант критикует два традиционных подхода к толкованию пространства и

времени. Первый подход – это обозначение пространства и времени как вещи

среди вещей. То есть это самостоятельные реальности «наряду» с вещами,

«вокруг» них и «вне» их. Кант, отвергая этот подход, считал, что «…Те, кто

признает абсолютную реальность пространства и времени, все равно, считают

ли они их субстанциями или только свойствами, неизбежно расходятся с

принципом самого опыта…» (С. 142).

Противоположный подход состоит в превращении пространства и времени в

«отвлеченные от опыта, хотя и смутно представляемые в этом отвлечении,

отношения (сосуществования или последовательности) между явлениями…» (С.

142). Недостаток данного толкования, по Канту, в попытке вообще оторвать

пространственно-временные отношения от самих вещей.

Вывод, к которому пришел Кант, состоит в следующем: пространство не

суть ни вещи среди вещей, ни материи, ни субстанции и потому не должны быть

с ними отождествлены; но они и не должны быть совершенно отрываемы от

вещей, точнее, от нашего отношения к вещам.

Почему, по Канту, пространство и время не суть эмпирических понятий,

выводимых из внешнего опыта? «Кант исходит из того, что данность предметов

сознанию сама по себе еще не содержит, не гарантирует данности пространства

и времени. По Канту, когда мы созерцаем отдельные предметы (а также сколь

угодно обширные группы предметов), мы тем самым и тут – же вместе с опытом

– еще не обретаем такого представления и времени, которое носило бы

всеобщий и необходимый характер, было бы аподиктическим…»[8] Но с другой

стороны, пишет Кант, мы всегда воспринимаем предметы как данные в

пространстве и времени: «Когда мы имеем дело с явлениями вообще, мы не

можем устранить само время…» (С. 135). Кант делает вывод, что наше сознание

изначально (до всякого опыта) располагает всеобщими критериями, которые

позволяют устанавливать положение предметов, отношения последовательности,

одновременности.

В своем учении Кант стремится доказать, что пространство и время – это

все-таки созерцания, но особые, а точнее «чистые формы чувственного

созерцания».Основной аргумент в пользу «созерцательной природы»: время

(пространство) – одно: «Различные времена суть лишь части одного и того же

времени» (С. 136). Аналогично с пространством (С. 131). Другое свойство:

«…первоначальное представление о времени должно быть дано как

неограниченное» (С. 136; пространство – с. 131).

Именно благодаря тому, что пространство (как и время) – одно и

бесконечно, Кант доказывает, во-первых, их чувственную природу (поэтому

пространство и время – формы чувственного созерцания)», во-вторых,

неэмпирическую (внеопытную) природу (поэтому они – «чистые формы»

чувственного созерцания).

Специфика каждой из «чистых форм» состоит, как уже было много

отмечено, в том, что пространство соотнесено с «внешним», а время – с

«внутренним» чувством. Кант определяет функции «внешнего» чувства следующим

образом: «мы представляем себе предметы как находящиеся вне нас, и притом

всегда в пространстве. В нем определены или определимы их внешний вид,

величина и отношение друг к другу» (С. 129).

Внутренне чувство, по Канту, – это созерцание «душою» самой себя или

как «созерцание» нами наших внутренних состояний: «Вне нас мы не можем

созерцать время, точно так же как и мы не можем созерцать пространство

внутри нас» (С. 130).

Итак, пространство «работает» тогда, когда мы созерцаем предметы вне

нас, т.е. внешние тела, а время организует «внутренние явления» души, и

через них (косвенно) внешние явления. Поэтому по Канту, форма более

универсальна, чем форма пространства по отношению к миру явлений.

Кант определяет время как «своеобразное чувственное и интеллектуальное

«чистое схватывание» отношений последовательности и одновременности в наших

представлениях, причем созерцание их как «одного-единственного»

(небеспредметного, но не отдельного вещественного) бесконечного

образования. Только на этой основе, считает Кант, возможно «приложить»

форму времени к явлениям внешних предметов. Следовательно, определение

временных отношений вещей зависит от предварительной «временной ориентации»

во внутреннем мире («душевной жизни» человека), (с другой стороны, из

дальнейших текстов «Критики…» выясняется, что осмысление пространственных

связей может иметь фундирующее значение для установления временных

отношений)». [9]

По Канту, ни пространство, ни время не являются абсолютной

реальностью, они просто наш специфический способ восприятия мира. Кант

говорит, что пространство и время «эмпирически реальны» только в том

смысле, что они имеют значимость «для всех предметов, которые когда-либо

могут быть даны нашим чувствам…» (С. 139). Всеобщность и необходимость

существования явлений в пространстве и времени Кант назвал «объективной

значимостью», тем самым субъективно–идеалистически истолковывая саму

объективность.

Кант считал, что выводы о пространстве и времени как необходимых

априорных представлениях, лежащих в основе созерцаний, дают философские

обоснования способности математики выдвигать всеобщие и необходимые

положения.

Таким образом, по Канту, геометрия как наука опирается на такую

априорную форму чувственности как пространство, а арифметика – на время. То

есть именно на пространство и время «опирается» разум при создании такой

науки как математика.

Хотелось бы немного сказать об общекультурном значении теории

пространства и времени, Кант считает, что только в контакте человека,

субъекта с объектами и возникают формы пространства и времени. Вне этого

контекста они не имеют смысла. Мы просто не можем иначе взглянуть на

предметы, чем «под формами» пространства и времени. Чувственность, которой

мы наделены, - это своеобразная «призма», через которую мы только и видим

предметы. Если возможны какие-то другие «разумные» существа, не наделенные

органами чувств (Кант допускает это), то они, наверное, могли бы

воспринимать предметы не в пространстве и времени. Отсюда можно

предположить, что мир не таков, каким нам представляется из-за наделенности

чувственностью. И возможно тогда, когда мы найдем способ изменять потенции

нашей чувственности, мы увидим этот мир совсем другим.

§3. Явление и «вещь в себе».

В «Трансцендентальной эстетике» И. Кант вводит одну из основных

категорий своей философской системы – «вещь в себе».

Он считает, что субъект познает только то, что сам творит. Кант делит

мир на доступные знанию «явления» и непознаваемые «вещи в себе», то есть

границей является распознаваемость. В мире явлений царит необходимость, все

здесь обусловлено другим и объясняется через другое. Сколько бы мы ни

проникали в глубь явлений, наше знание все же будет отличаться от вещей,

каковы они на самом деле. Любая вещь воспринимается нами в чувственном

опыте через призму априорных форм чувственности – пространство и время, а

не так, как она есть сама по себе. Мир опыта относителен, так как

существует благодаря отнесению его к Трансцендентальному субъекту, между

«вещами в себе» и явлениями сохраняется причинно-следственное отношение:

без «вещей в себе» не может быть и явлений. Различая все предметы на

«феномены и ноумены», Кант на новом уровне трактует ту проблему, решение

которой ранее привело его к различению предметов на явления и «вещи в

себе». Понятие «феномен» обозначает у Канта чувственный предмет, мыслимый

рассудком, и оно аналогично понятию «явление». Понятие «ноумен» Кант

существенно отличает от понятия «вещи в себе»: если «вещь в себе» имеет

«положительный смысл», обозначая некоторую объективную реальность, хоть и

непознаваемую, то «ноумен» «мы должны понимать исключительно лишь в

негативном смысле», то есть как то, что «не есть объект нашего чувственного

созерцания». Кант подчеркивал, что понятие «ноумена» - «умопостигаемого»

предмета, необходимо лишь для того, чтобы «не распространять чувственных

созерцаний на сферу «вещей в себе»…» (С. 308-310).

В диссертации 1770 года Кант утверждал, что мир «вещей в себе»

постигается непосредственно умом, но теперь он считает его недоступным

никакому познанию – Трансцендентным.

Разделение мира на явления и «вещи в себе» - тенденция агностицизма.

Поэтому это положение кантовского учения подвергалось острой критике как со

стороны материализма, упрекавшего Канта в непознаваемости «вещи в себе» как

таковой и в преуменьшении «раскрывающей» силы явлений, так и со стороны

субъективного идеализма, видевшего в кантовской «вещи в себе» уступку

материализму. Другие вообще считали, что Кант не имел оснований

предполагать даже существование предметов, вещей, вне нас, так как явления

не дают оснований для таких заключений. Позиция Канта по этому вопросу

является весьма последовательной, аргументированной, вытекающей из самой

логики размышлений Канта, а не результатом простой «уверенности» в

существовании предметов внешнего мира: «…нельзя не признать скандалом для

философии и общечеловеческого разума необходимость принимать на веру

существование вещи вне нас (от которых мы ведь получаем весь материал

знания даже для нашего внутреннего чувства) и невозможность

противопоставить какое бы то ни было удовлетворительное доказательство

этого существования, если бы кто-нибудь вздумал подвергнуть его сомнению»

(С. 101).

Кант с самого начала мыслит исследовать познание, осуществляемое с

помощью чувственной способности, то в явлениях, что соответствует

ощущениям, он называет «материей явления», представляющей все его

многообразие. Но ведь должно существовать нечто, что упорядочивает мир

ощущений. Так как этим не могли быть сами ощущения, то материальные

элементы явления упорядочиваются благодаря его формам. Именно поэтому мы

получаем не хаотическое многообразие ощущений, а явление как организованное

целое. Следовательно, чувственность – это не только способность

воспринимать впечатления, что сделало бы эту способность пассивной. В ней

должны быть заключены некоторые моменты, делающие ее активной человеческой

способностью. Человек способен воспринимать по законам, общим для всех

человеческих существ формы чувственности, то есть пространство и время.

Бесспорным достижением теории познания Канта был новый взгляд на

соотношение созерцания и интеллекта. В XVII веке соперничали два

направления – сенсуализм и рационализм. Сенсуалисты полагали, что

чувственное познание играет главную роль, а рационалисты ставили на первое

место интеллект. Ни те, ни другие не видели принципиальной разницы между

этими видами познания. Кант подчеркнул несводимость одного «ствола

познания» к другому: «Ни одну из этих способностей нельзя предпочесть

другой. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка

ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без созерцания пусты, созерцания без

понятий слепы» (С. 123). Научное знание представляет собой синтез

чувственности и рассудка. Как осуществляется этот синтез? Ответу посвящена

большая часть трансцендентальной логики.

Глава II: Трансцендентальная аналитика.

§1. Рассудок – познание через понятия.

Следующий раздел «Критики чистого разума» посвящен обоснованию

априорного характера теоретического естествознания. Это –

«трансцендентальная аналитика» или учение о второй познавательной

способности человека, о рассудке.

Прежде всего, Кант определяет рассудок в отличие от чувствительности:

«Восприимчивость нашей души, способность ее получать представления,

поскольку она каким-то образом подвергается воздействию, мы будем называть

чувственностью; рассудок же есть способность самостоятельно производить

представления, т.е. спонтанность познания. Наша природа такова, что

созерцания могут быть только чувственными, т.е. содержат в себе лишь

способ, каким предметы воздействуют на нас. Способность же мыслить предмет

чувственного созерцания есть рассудок. Ни одну из этих способностей нельзя

предпочесть другой… Эти две способности не могут выполнять функции друг

друга. Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут

мыслить. Только из соединения их могут возникнуть знание. Однако это не

дает нам право смешивать долю участия каждого из них; есть все основания,

тщательно обособлять и отличать одну от другой. Поэтому мы отмечаем

эстетику, т.е. науку о правилах чувственности вообще, от логики, т.е. науки

о правилах рассудка вообще» (С. 155). Из этой цитаты следует, что рассудок

определяется как спонтанная деятельность, способность мыслить. Существует

различие между двумя способами познания. Первый обусловлен присутствием

предмета, то есть мы его чувствуем, созерцаем; второй способ – это тот,

когда мы думаем, говорим о предметах, непосредственно их не созерцая.

Поэтому, по Канту, этим разным делам присущи две различные способности,

которые действуют только совместно. Кант признал, что мы можем судить о

предметах, когда их созерцаем. Но, по Канту, чувственность изначально уже

огранена априорными формами – пространством и временем, то есть она уже

«сплавлена» с рациональными формами. И без способности мыслить мы вообще не

могли бы ничего сказать о предметах. Однако Кант утверждает, что

чувственность и рассудок относительно разные способности.

Когда мы выделяем рассудок, для того чтобы его исследовать, то

обнаруживаем, что эта способность относительно не зависит от

непосредственно чувственных впечатлений. Мы можем судить о предметах, не

созерцая их в данный момент, и вообще никогда самостоятельно их не

созерцая. Именно тогда, когда мы действуем независимо от чувственных

впечатлений, начинает работать спонтанность познания. Это значит, по Канту,

что мы имеем дело с рассудком.

Независимость от чувственных впечатлений существует только потому, что

раньше в опыте была какая-либо зависимость. Чувственность обеспечивает

непосредственный контакт с предметами, постепенно накапливая впечатления.

Благодаря этому рассудок может спонтанно мыслить предметы. Например, можно

постараться представить себе какой-либо предмет, ранее уже видимый, и

осознать преимущества и недостатки этого представления по сравнению с

непосредственным созерцанием предмета. Однако, по Канту, мы приобретаем

нечто важное – возможность мыслить предметы, познавая их. Рассудок – не

интуитивная, а дискурсивная (рассуждающая) способность.

Кант задается вопросом: что же мы делаем, когда рассуждаем, мыслим?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо рассмотреть учение о рассудке –

второй сфере познания. Кант определяет рассудок как «познание через

понятия». Но понятия не могут существовать сами по себе, они обычно увязаны

в суждениях. Поэтому Кант добавляет: «…рассудок можно вообще представить,

как способность составлять суждения» (С. 167). Что же происходит в нашем

сознании и нашем познании, когда мы рассуждаем? В этом вопросе увязываются

воедино логические формы (суждения), механизмы сознания и познания.

«В результате Кант разрабатывает уникальное философское учение,

приобретшее громадное значения для последующей истории философии. Логика и

диалектика, анализ сознания, познания и знания – все это, было увязано

Кантом в единый теоретико-исследовательский комплекс».[10] В «Критике

чистого разума» трансцендентальная аналитика и трансцендентальная

диалектика объединены в трансцендентальную логику. «Отличие последней от

формальной логики Кант, во-первых, видит в том, что новая логика, начиная,

скажем, с понятий и суждений – этих важнейших форм, имеет в виду и их

отношение к содержанию, их содержательную значимость и ценность… Во-вторых,

трансцендентальная логика увязывает формы мысли – понятия, суждения,

умозаключения – с человеческой деятельностью, лежащей в основании этих

форм… В-третьих, новая логика потому именуется «трансцендентальной», что

она не вникает во все конкретные сугубо-субъективные процессы,

сопровождающие познание и осознание мира, но рассматривает их… в качестве

некоторых «чистых возможностей», имеющих всеобщее и необходимое

значение…[11] То есть трансцендентальная логика – это логика суждения,

логика синтеза; а формальная логика – логика анализа формы, она не

позволяет получать новое знание, лишь, преобразуя имеющееся.

Следуя своей (трансцендентальной) логике, Кант делает вывод, что

чувственный опыт не внушает нам уверенность в объективности нашего знания.

Чувственное восприятие по Канту всегда субъективно и не составляет опыта в

подлинном смысле этого слова, поэтому в опыте всегда должно присутствовать

нечто большее. «Поэтому чистые рассудочные понятия суть те, под которые

должны быть подведены все восприятия, прежде чем им сделаться опытными

суждениями, представляющими синтетическое единство восприятий как

необходимое и общезначимое». То есть понятия – это априорные формы, с

Страницы: 1, 2, 3, 4