Будущая жизнь и небытие (сочинения Аллана Кардека)

оковах и заставляли переносить тяжкие оскорбления. Одна из теней говорила

ему: "Разве мы не были такими же людьми, как и ты? Как же ты мог думать,

что ты бог? Не следовало ли тебе вспоминать, что ты также принадлежишь к

роду человеческому?" Другая тень, чтобы оскорбить его, говорила: "Ты был

прав, не желая, чтобы тебя считали за человека, так как ты урод, не имеющий

ничего человеческого. Где же теперь твои льстецы? Тебе нечего больше

давать, несчастный; ты не можешь больше делать зла; ты стал рабом своих

рабов; боги медлят с правосудием; но наконец произносят свой приговор".

Слыша такие жестокие слова, Навохарзан бросился лицом на землю и рвал

волосы в припадке злобы и отчаяния. Но Харон приказал рабам: "Тяните его за

цепь, поднимите его силою, он не должен иметь возможности и утешения

прятать свой позор, нужно, чтобы все тени Стикса были свидетелями его

наказания и видели бы справедливость богов, терпевших так долго этого

нечестивца царем на земле".

Телемак вскоре заметил на небольшом расстоянии мрачный Тартар; из него

поднимался черный и густой дым, удушливый запах которого был бы смертелен,

если бы распространился в жилищах живых. Дым этот покрывал море огня и

исходил из пламени, шум которого напоминал рев потоков, низвергающихся с

высоких скал в пропасть, и от этого шума невозможно было что-либо ясно

слышать в этих печальных местах. Телемак, тайно поддерживаемый Минервой,

безбоязненно входит в эту пропасть. Вначале он замечает множество людей,

принадлежавших на земле к низшим сословиям и наказанных за то, что обманом,

изменой и жестокостью старались приобрести богатство. Он также заметил

много нечестивых ханжей и лицемеров, выказывавших свою приверженность

религии и под ее прикрытием удовлетворявших свое властолюбие, пользуясь

доверчивостью людей. Люди эти употребляли во зло даже добродетель и были

наказаны, как самые последние злодеи. Дети, убившие родителей, жены,

обагрившие руки в крови своих мужей, изменники, продавшие свою родину и

нарушившие все клятвы, переносили менее жестокие наказания, чем эти

вероломные лицемеры. Так постановили трое судей ада и вот почему: эти

лицемеры не довольствуются быть только злыми, как все остальные нечестивцы;

но они хотят еще прослыть добрыми и поэтому своими лживыми добродетелями

вводят в обман людей, которые потом уже не доверяют истинной добродетели. И

потому боги, над которыми они издевались, употребляют все свое могущество и

власть, чтобы отомстить за свое оскорбление.

Затем следовали люди, которых на земле почти не считают преступными, но

месть богов их преследует немилосердно; это были неблагодарные, лгуны,

льстецы, восхвалявшие порок, хитрые хулители, желавшие запятнать даже

чистую добродетель и, наконец, те, которые смело брались судить о вещах, им

не известных, и тем вредили невинным.

Телемак, увидя трех судей, судивших человека, осмелился спросить у них, в

чем его прегрешения. Тотчас осужденный заговорил сам и стал уверять, что он

никогда не делал зла, а, напротив, находил удовольствие в добре: "Я был

щедр, справедлив и сострадателен, в чем же меня обвиняют?" Тогда Минос

сказал ему: "Тебя не обвиняют в преступлении против людей, но ты так же

должен был относиться к богам; о какой же справедливости говоришь ты? Ты,

правда, ни в чем не виновен перед людьми, которые сами по себе ничто; ты

был по отношению к ним добродетелен; но добродетель эту ты приписывал

самому себе, а не милости богов, которые тебе ее дали; ты сам хотел

пользоваться плодами своей добродетели и замкнуться в самом себе; ты сам

себе поклонялся и сделал себя своим божеством. Но боги, сотворившие все для

самих себя, не могут отказаться от своих прав; ты их забыл, они забудут

тебя и передадут тебя самому себе, так как ты этого хотел. Ищи же теперь,

если можешь, утешения в своем собственном сердце. Ты навсегда разлучен с

людьми, которым ты так хотел нравиться; теперь ты один на один с собою, со

своим кумиром; познай, что нет настоящей добродетели без поклонения и любви

к богам, которым мы всем обязаны. Твоя ложная добродетель, которая так

долго ослепляла легковерных людей, должна быть развенчана и уничтожена.

Люди судят как о пороках, так и о добродетелях только по тому, насколько

это их касается, но к добру и злу они слепы. Здесь же божественный свет

освещает все поверхностные суждения и очень часто осуждает то, чем люди

восхищаются, и наоборот".

Слыша эти слова, ученый, будто пораженный громом, не мог сдержать своего

отчаяния. Снисходительность, с которой он прежде смотрел на себя, на свои

великодушные наклонности, на свое мужество и умеренность, превратилась в

отчаяние. Вид собственного сердца, врага богов, сделался для него мучением;

он смотрит на себя и не может отрешиться от этого зрелища; он видит

суетность людского суждения, суждения тех, кому всю жизнь так желал

нравиться. Происходит полный переворот всех его понятий, как будто все пред

ним рушится: он не узнает сам себя, не находит опоры в собственном сердце;

его совесть, такая спокойная прежде, теперь выступает против него и горько

упрекает его в заблуждениях и преувеличении своих добродетелей, не имевших

основанием и целью поклонение божеству. Он смущен, уничтожен, полон стыда,

раскаяния и отчаяния. Фурии не терзают его, потому что с него довольно

того, что он предоставлен самому себе и что его собственное сердце мстит

ему за оскорбление богов. Он ищет самых уединенных и темных мест, чтобы

скрыться от других мертвецов, не находя возможности скрыться от самого

себя. Он ищет мрака и не находит; докучливый свет преследует его повсюду;

везде пронизывающие лучи правды мстят ему за забвение истины! Все, что он

любил, становится ему ненавистным, как источник муки, которая не может

никогда прекратиться. Он восклицает: "О, безумец! Я никого не знал, ни

людей, ни богов, ни самого себя; нет, я ничего не знал, потому что никогда

не любил единственного и действительного блага; каждый шаг мой был

заблуждением, моя мудрость — было безумие; моя добродетель — была гордость,

нечестивая и слепая: я сам себе был кумиром!"

Наконец, Телемак увидел царей, осужденных за злоупотребление своею властью.

Фурия-мстительница с одной стороны подставила им зеркало, в котором

отражалось все безобразие их пороков; в нем они видели и не могли

оторваться от зрелища своего грубого тщеславия, жаждавшего самых нелепых

похвал; их равнодушие перед добродетелью; их жестокость к людям, которым

они должны бы были благодетельствовать; их боязнь услышать истину; их

пристрастие к людям подлым и льстивым; их нерадение; их слабость; их

леность; их неуместное недоверие; их расточительность и чрезмерная роскошь,

основанная на народном разорении и нищете; их гордость и желание

приобрести, хотя бы ценою крови своих подданных, немного тщетной славы;

наконец, жестокость, с которой они каждый день искали новых наслаждений, не

стесняясь слез и отчаяния стольких несчастных. Они беспрестанно видели себя

в этом зеркале и находили себя более ужасными и более чудовищными, нежели

Химера, покоренная Беллорофонтом, хуже, чем Гидра, убитая Геркулесом, хуже

даже Цербера, изрыгавшего из своих трех отверстых пастей черную ядовитую

кровь, которая могла бы заразить всех смертных, живущих на земле. В то же

время вторая Фурия с другой стороны повторяла им с оскорблениями все те

похвалы, которые им расточали льстецы в продолжение их жизни, и подставляла

им другое зеркало, где они отражались в том виде, как изображала их лесть.

Противоположность этих двух изображений была мукой для их тщеславия.

Заметно было, что самым злым из этих царей расточались самые усиленные

похвалы в продолжение их жизни, так как злых боятся более, чем добрых, и

они бесстыдно требуют самых подлых похвал н лести от поэтов и ораторов

своего времени. Слышны их стоны в глубоком мраке, где они ничего больше не

видят и ничего не слышат, кроме оскорблений и насмешек. Их все отталкивают

от себя, все им противоречат, все их стыдят, тогда, как на земле они

забавлялись жизнью людей и полагали, что все существует для их услуг. В

Тартаре они предоставлены в распоряжение своих рабов, которые, в свою

очередь, заставляют их служить себе и жестоко с ними обходятся; и они

служат с горечью, и нет им надежды когда-либо смягчить свою участь; под

ударами своих рабов, сделавшихся их безжалостными палачами, они походят на

наковальни под ударами молотов Циклопов, когда Вулкан заставляет их

работать в горячем горниле Этны.

Там Телемак увидел бледные, ужасные, отвратительные лица. Черная печаль

гложет этих преступников: они противны сами себе и не могут избавиться от

этого отвращения, как от своей природы; им не нужно другого наказания за их

грехи, как эти самые грехи; они их постоянно видят во всем их безобразии,

они их преследуют и постоянно представляются им как ужасные призраки. Чтобы

избавиться от этих призраков, они ищут более полной смерти, чем та, которая

уже отделила их от тела. В своем отчаянии они призывают на помощь смерть,

которая могла бы уничтожить в них чувство, всякое сознание; они молят

пропасти поглотить их, чтобы избавиться от мстительных лучей правды,

которая их преследует. Правда, которую они боялись слышать раньше,

составляет теперь их мучение; они видят ее постоянно, и вид ее их

пронизывает, их разрывает; а она, как молния, ничего не разрушая снаружи,

проникает в самую глубину их существа.

Среди тех ужасов, от которых у Телемака волосы подымались на голове, он

увидел нескольких лидийских царей, наказанных за то, что они предпочитали

сладость изнеженной жизни труду для блага народа, что должно быть

неразлучно с царской властью. Цари эти упрекали и обвиняли один другого в

слепоте. Один, отец" говорил другому, который был его сыном: "Не говорил ли

я тебе во время моей старости и перед смертью, чтобы ты исправил зло,

которое я совершил по нерадению?" — "Ах, несчастный отец, — отвечал сын, —

ты-то меня и погубил! Твой пример заставил меня предаться гордости,

роскоши, сладострастию и жестокости к людям! Видя тебя царствующим и

живущим в такой изнеженной обстановке, окруженным подлыми льстецами, я

привык любить лесть и удовольствия. Я предполагал, что все люди, должны

быть в таких же отношениях к царям, как лошади и другие животные в

отношении к человеку; т. е., что их ценят настолько, насколько они приносят

пользы. Я так думал, и твой пример ввел меня в это заблуждение, а теперь я

страдаю потому, что подражал тебе". К этим упрекам они присоединили ужасные

проклятия и в ярости были готовы разорвать друг друга.

Вокруг этих царей носились, как совы ночью, тяжелые подозрения, тщетные

тревоги, недоверие народа, который мстит королям за их жестокость, за

ненасытное корыстолюбие и ложную славу, всегда тираническую и трусливую

изнеженность, которая удваивает все страдания. Многие из этих царей были

строго наказаны не столько за зло, которое они сделали, сколько за добро,

которое должны бы были сделать, но не сделали. Все преступления,

происшедшие от небрежного исполнения законов, были приписаны царям,

которые, царствуя, должны наблюдать за исполнением законов. Им вменяли

также в вину все беспорядки, порождаемые роскошью и расточительностью,

раздражающими людей и приводящими их к незаконному желанию захватить чужую

собственность.

В особенности же сурово обходились с теми царями, которые вместо того,

чтобы быть добрыми пастырями своего народа, походили на волков,

опустошающих стадо. Но что еще более удивило Телемака — это вид царей,

считавшихся на земле довольно добрыми и все-таки приговоренных к мучениям

Тартара за то, что допустили управлять собою людям злым и коварным. Они

были наказаны теми мучениями, каким, в силу своей власти, допускали

подвергать людей. Они не были ни злы, ни добры, и слабость их доходила до

того, что они боялись услышать правду; они не любили истину и добродетель.

КАРТИНА ХРИСТИАНСКОГО АДА

11. Мнение богословов об аде излагается в следующих изречениях*, которые

почерпнуты из сочинений и житий святых отцов церкви и служат выражением

ортодоксальной религии, постоянно повторяясь с церковных кафедр, как

католических, так и евангелических исповеданий.

________

* Это извлечение взято из сочинения, озаглавленного "Ад", Августа Калле.

12. Демоны — это Духи; а осужденные, находящиеся в настоящее время в аду,

могут также считаться Духами, потому что только душа их спускается туда;

кости же их, превратившиеся в пыль, постоянно перерождаются то в растения,

то в плоды, в минералы, в жидкости и, таким образом, проходят без их ведома

различные стадии превращения материи. Но осужденные, как и святые, должны в

последний день воскреснуть и воплотиться в то материальное тело, которое

они имели, живя на земле. Различие между ними будет состоять в том, что

избранные воскреснут и воплотятся в сияющие и чистые тела, а осужденные — в

тела, оскверненные и обезображенные грехом. Таким образом, в аду будут не

одни только Духи, но и люди, подобные нам. Следовательно, ад есть место,

физически определенное, материальное, и будет заселен земными существами,

имеющими плоть и кровь, кости, руки, ноги и т. д. и нервы, способные

испытывать страдание.

Где же местонахождение ада? Некоторые ученые поместили его внутри земли;

другие же — на каких-то планетах; но ни один собор не решил этого вопроса.

На этот счет остались одни предположения. Единственно, что утверждают, это,

что где бы ад ни находился, он есть область, составленная из материальных

элементов, но лишенная солнца, луны и звезд; самое печальное, самое

бесприютное место, в котором нет ни крупицы, ни намека на добро, хуже самых

ужасных мест того мира, в котором мы грешим.

Осторожные богословы не решаются описывать этот ад и все ужасы его, как

египтяне, индусы или греки. Они ограничиваются только указанием на то, что

говорится в святом писании, как-то: на реки огня, на серное озеро

Апокалипсиса и на червей пророка Исайи, на червей, вечно копающихся в

падали, на демонов, мучающих людей, которых они же погубили, и на людей,

плачущих и скрежещущих зубами, как говорит Евангелие.

Св. Августин не допускает, чтобы эти физические страдания были только

символами мук моральных. Он видит настоящую горящую серную реку, настоящих

червей и змей, жалящих тела осужденных. Он утверждает, на основании одного

стиха Евангелия св. Марка, что этот удивительный огонь, хотя совершенно

материальный и подобный земному огню, действует на тела, как соль, т. е.

сохраняет их; что эти осужденные, вечно мучающиеся, но вечно живые жертвы

будут вечно чувствовать этот огонь, но не сгорать; он будет проникать под

кожу до мозга костей, до зрачков глаз, до самых сокровенных фибр их

существа... Если бы они могли опуститься в кратер вулкана, то он показался

бы им местом отрады и покоя.

Так с полной уверенностью говорят самые скромные, самые умеренные

богословы; они не отрицают, впрочем, что в аду есть и другие телесные муки;

но только прибавляют, что не имеют достаточных знаний на этот счет; знаний

столь определенных, как вышеуказанные описания огненных мук или терзаний

посредством червей и змей. Но есть более смелые богословы, которые

описывают ад подробнее, разнообразнее и полнее, и, хотя никто не знает, где

находится этот ад, но есть святые, которые его видели. Они не спускались

туда, как Орфей с лирой в руках или как Улисс с мечом, но переносились туда

в виде духа, как, например, святая Тереза.

Судя по рассказам этой святой, нужно предполагать, что в аду есть города;

она видела там ряд улиц, длинных и узких, как в древних городах. Когда она

туда вошла, она должна была ступить на ужасно изрытую и вонючую дорогу, где

пресмыкались отвратительные гады; но вдруг ей преградила путь стена, в

которой находилось углубление или ниша, куда она и спряталась, сама не

понимая каким образом. Это, по ее словам, место, предназначенное ей, если

бы она злоупотребила теми милостями, которые Бог посылал ей в ее келью в

Авиле. Она каким-то чудесным способом проникла в эту нишу; но в ней нельзя

было повернуться, ни стать, ни сесть, ни лечь, ни, еще меньше, выйти из

нее; эта стена обхватила ее каменными объятиями и сжимала, как живая. Ей

казалось, что ее душат, раздирают ее живую на клочки, что ее жгут, одним

словом, она испытала ужасы всевозможных мук. На помощь не было надежды, все

вокруг было покрыто мраком и вместе с тем из этого мрака ясно выступала

улица, по которой она шла, со всем ее отвратительным населением; вид для

нее столь же невыносимый, как и самая темнота*.

________

* Это видение носит определенный характер кошмара.

Это был только маленький уголок ада. Другие духовные путешественники видели

в аду большие города в огне. Например Вавилон, Ниневию, даже Рим; все их

дворцы и храмы, объятые огнем, и жителей в цепях, торговцев за прилавками;

священников вместе с придворными в праздничных залах, вопиющих на своих

креслах, с которых они уже не могли сойти, и подносящих к своим воспаленным

губам чаши, из которых вылетало пламя; слуг, коленопреклоненных в кипящих

клоаках, и князей, бросающих им золото, льющееся расплавленною лавою.

Другие видели в аду бесконечные поля, возделываемые голодными крестьянами;

на этих бесплодных полях ничего не вырастало, и крестьяне пожирали друг

друга: но столь же многочисленные, как и прежде, столь же голодные и худые,

они расходились в пространство, тщетно отыскивая более счастливые места, и

тотчас же заменялись другими, такими же голодными и страждущими. Иные

видели в аду горы, изрезанные пропастями, стонущие леса, колодцы без воды,

источники, наполняемые слезами, реки крови, снежные вихри в ледяных

пустынях, лодки, наполненные охваченными отчаянием людьми, несущиеся по

безбрежному морю, одним словом, видели все то, что изображали и язычники:

это было плачевное отражение земли с непомерно увеличенными несчастьями,

увековеченными естественными страданиями и даже тюрьмами, виселицами и

орудиями пытки, приготовленными нашими собственными руками. Находились там

и демоны, которые, чтобы лучше мучить людей, сами облекались в тела. Они

имели крылья летучих мышей, рога, когти, чешую черепахи и острые зубы; нам

показывают их вооруженными мечами, вилами, щипцами, пилами, тисками,

мехами, дубинами, и они в продолжение целых веков, не переставая, возятся с

человеческим телом, как повара или мясники. То они, превращенные в львов

или огромных змей, тащат свои жертвы в уединенные пещеры; то превращаются в

воронов, чтобы выклевать глаза у виновных, то в летучих драконов, уносящих

грешников на своих спинах, кричащих, вопиющих, окровавленных, чтобы потом

низвергнуть их в серные горящие озера. Вот тучи саранчи, гигантских

скорпионов, вид которых ужасен, запах вызывает тошноту, легчайшее

прикосновение производит судороги; вот страшные чудовища с раскрытой

пастью, потрясающие гривами, раздробляющие своими челюстями осужденных, а

потом извергающие их целыми, потому что они бессмертны.

Эти демоны своими формами напоминают богов Тартара и идолов, которых

изображали финикийцы, моавитяне и другие язычники, живущие в соседстве с

Иудеей. Эти демоны действуют не случайно; каждый имеет свое назначение и

свое дело; зло, которое они творят в аду, находится в соотношении со злом,

которое они внушали людям на земле*.

______

* Странное наказание, состоящее в том, чтобы делать то же зло, но в большем

размере, чем то, какое они делали на земле. Было бы разумнее заставить их

самих терпеть это зло, чем позволять им делать его другим.

Осужденные испытывают наказание всеми своими чувствами и всеми органами,

потому что согрешали всеми чувствами и всеми органами; так, обжоры будут

наказываться демоном обжорства, лентяи — демоном лености, прелюбодеи —

демоном блуда и т. д. столькими способами, сколько есть способов грешить.

Они, сгорая, будут чувствовать холод, замерзая — изнемогать от жара; будут

в одно и то же время жаждать отдыха и желать движения; вечно чувствовать

голод и жажду; испытывать усталость большую, чем раб к концу дня; болеть

мучительнее умирающих; будут изломаны, избиты, покрыты ранами, как истинные

мученики, — и это не кончится никогда.

Никогда ни один демон не откажется исполнять свою ужасную миссию; они все в

этом отношении хорошо дисциплинированы и верно исполняют долг мести,

принятый ими на себя; иначе что бы сталось с адом? Наказуемые отдыхали бы,

пока их палачи ссорились бы между собою или сами отдыхали. Но нет отдыха

одним, нет ссор между другими; как бы злы ни были и какое бы их ни было

количество, они отлично понимают друг друга и действуют вполне согласно.

Никогда не бывало на земле нации, более покорной своим властелинам, армии,

более послушной своему начальнику, монастырской общины, более смиренной

перед своим настоятелем*.

_______

* Эти самые демоны, не покоряющиеся воле Божией, кротки и примерно

послушны, когда нужно творить зло. Ни один из них не отступает и не медлят

в течение вечности. Какое странное превращение совершилось с теми, кто был

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13