Промышленная политика России

правительства к промышленной политике способна изменить мотивацию в

экономике тех, кого сейчас называют "новыми русскими", не говоря уже о

деловитых предпринимателях и соответственно настроенных иностранных

инвесторах.

Второе – значительный масштаб сбережений и накоплений, не находящих

пока надежного производительного применения.

С самого начала реформ наблюдалась тенденция значительного снижения в

структуре денежных расходов населения доли сбережений в форме вкладов в

банки и покупки ценных бумаг. Вместе с тем масштаб (процент) всех

сбережений населения был значительным, и среди них быстро возрастала доля,

приходящаяся на иностранную валюту.

По экспертным данным, за 1996-1997 гг. население России купило в

банках около 100 млрд. долл. А после августа 1998 г. были отмечены волны

ажиотажного спроса на инвалюту с одновременным существенным снижением

вкладов в банках. Таким образом, на руках населения значится не менее 50-60

млрд. долл. Сколько же времени еще можно игнорировать этот выведенный из

экономического оборота ресурс! В нормальных условиях развития экономики он

естественным образом должен превращаться в инвестиции. Но такое возможно

только при доверии населения к властям. Нужно честно признать, под влиянием

каких устремлений и с чьей подачи были допущены шаги, надолго подорвавшие

это доверие. Первый непоправимый удар был нанесен правительством

(известного состава) в начале 1992г.: население практически потеряло

сбережения в Сберегательном банке, а ведь они составляли 216,4 млрд. руб.

на конец 1990 г., или 33,6% по отношению к ВВП. Не менее безжалостными к

сбережениям населения оказались известные действия аналогичного

правительства в августе прошлого года. Как видим, факты усиления

экономического недоверия населения к власти в значительной мере

провоцированы ее увлеченностью монетарными факторами и не проявлением

интереса к реальным процессам воспроизводства. Потому и сегодня перелом по

восстановлению доверия вкладчиков к банкам и государству может произойти

только на базе реальной инвестиционно-промышленной политики.

Третье. Даже при малых инвестиционных ресурсах в стране можно и нужно

так направлять экономическую политику, чтобы явственно обозначались и

стимулировались "точки роста". В России на сегодня таковыми могут быть

пищевая индустрия, ряд отраслей АПК, легкая промышленность, строительство

жилья (в том числе с использованием технологий ипотечного кредитования),

наукоемкий малый бизнес и другое.

Четвертое. В стране имеются значительные неинвестиционные источники

экономического развития. Известно, что почти 70 % производственных

мощностей стоит. Свыше 20 миллионов квалифицированных работников либо не

имеют возможности трудиться, либо довольствуются занятиями, не отвечающими

их опыту и квалификации. Вполне реально оживление промышленного развития

путем загрузки производственных мощностей. Процесс расширенного

воспроизводства и увеличения спроса может быть возобновлен также

стимулированием текущих потребительских расходов.

Пятое. Россия по-прежнему (несмотря на понесенные потери) располагает

достаточно уникальным в сравнении со многими другими (даже высокоразвитыми

странами) стратегическим ресурсом – многопрофильным научным и

образовательным потенциалом. Потери этого потенциала, связанные с оттоком

специалистов в менее квалифицированные области, еще могут быть восполнены

по мере устранения примитивных акцентов в экономической политике. Очень

важно именно сейчас (а не позже) наладить реальное стимулирование

наукоемкости сохраняющихся и перспективных очагов индустрии. Более того,

нужен переход к научно-инновационной ориентации экономической политики в

целом

. Для этого имеются естественные предпосылки и вполне убедительные

предположения, что от такого рода шагов экономическая политика и финансовые

отношения станут более эффективными, перспективными.

1.2.3. Концептуально-методологические подходы к разработке

промышленной политики.

Один из них вытекает из теоретических основ и практической сущности

либерально-монетаристской модели рыночного реформирования,

реализовывавшейся в течение ряда лет в России: 1992-1993 гг. – в наиболее

жестком и одиозном ее виде (в варианте "шоковой терапии"); 1994-1996 гг. –

в относительно более умеренном, "градуалистском" проявлении (связанном

постепенным движением к воплощению либеральных целей и ценностей с

одновременным сокращением после "ваучерного" этапа приватизации круга и

интенсивности других реформационных мероприятий); в 1997-1998 гг. (вплоть

до августовского финансового кризиса) – с упором на применение

монетаристских методов ради сохранения достигнутой к этому времени весьма

хрупкой и относительной депрессивной стабилизации.

Либерально-монетаристская модель исходит из того, что формирование

рынка – спонтанный процесс: стоит-де либерализовать экономику, и отношения

его субъектов начнут эффективно саморегулироваться под действием "невидимой

руки рынка". Поэтому упор делается на дерегулирование, акцентируется снятие

присущих огосударствленной (централизованно управляемой и планово-

распределительной) экономике ограничений на задействование рыночных

механизмов. Приоритетной задачей считается финансовая стабилизация,

достигаемая рестриктивной денежно-кредитной и финансовой (в части расходов

государственных средств) политикой в целях сокращения денежного предложения

(платежеспособного спроса). Экономическая роль государства минимизируется

как применительно к сфере управления хозяйством (особенно на микроуровне),

так и в плане обладания собственностью на средства производства, в связи с

чем форсируется массовая приватизация. Для обеспечения бездефицитности

госбюджета и противодействия инфляции резко сокращаются, а затем и

ликвидируются все формы бюджетной поддержки предприятий. Проводится линия

на максимальную открытость экономики в отношении мирового рынка, включая

минимизацию препятствий экспансии импортеров (мотивируемую необходимостью

обогащения товарного набора на внутреннем рынке и создания конкурентного

давления на отечественных производителей). Отношения в экономике строятся

по принципу естественного отбора: гибель слабых – благо, ибо она расчищает

поле действия тем, кто успешно адаптировался к условиям рынка. Понятно, что

в либерально-монетаристской модели не представлен в качестве особого

объекта реальный сектор (производство товаров и услуг): его

функционирование трактуется как вторичный и автоматически возникающий

результат финансовой стабилизации и применения монетарных методов.

Где же в этой модели место для государственной промышленной политики?

Его нет, по крайней мере, на период до достижения финансовой стабильности и

подавления любой ценой инфляции. Методы такого подавления, жесткий зажим

денежного предложения суть как раз методы угнетения реального сектора. А

"любая цена" преодоления инфляции – это спад производства (в России –

двукратный), не говоря уж о разрушении социальной сферы. Последовательные

сторонники либерально-монетаристского подхода, не видя в этом трагедии,

утверждают: под воздействием общего спада платежеспособного спроса (со

стороны юридических и физических лиц) происходит некая санитарная чистка в

реальном секторе, после и в результате которой формируется его новая

структура, соответствующая общественному платежеспособному спросу и

интересам новых собственников средств производства.

Все это означает, что тезис "отсутствие государственной промышленной

политики есть лучшая экономическая политика" является принципиальной

позицией авторов и адептов либералистских реформ. Между тем сегодня можно

считать окончательно установленным, что либерально-монетаристская модель

(ее насаждаемая МВФ конкретная вариация) неадекватна российским условиям:

полный ее крах ознаменовался финансовым кризисом осени 1998 г. Мировой опыт

продемонстрировал, что такая модель может быть продуктивной для стран,

которые не имеют развитого производства и начинают выстраивать его "с

чистого листа" (для них достижение финансовой стабильности действительно

обеспечивают и необходимые, и достаточные условия начала экономического

роста), но противопоказана странам со сложным хозяйством, громадным

накопленным национальным богатством и инерционным реальным сектором

экономики, отягощенным высокой ресурсоемкостью и диспропорциями, резкими

различиями технико-технологического уровня, а потому и уровня

рентабельности по отраслям, сферам и видам производства.

Вот почему в своей преобладающей части российские экономисты

(теоретики и практики) придерживаются иного подхода к экономическому

реформированию, в том числе к оценке значимости в этом процессе

промышленной политики. Суть этого подхода – в опоре на государственное

регулирование с использованием не только рыночных методов, но и, прежде

всего, методов прямой государственной поддержки, прямого перераспределения

ресурсов и их концентрации на приоритетных направлениях развития реального

сектора экономики.

Взгляды сторонников активной промышленной политики (включающей

структурную, инвестиционную и научно-технической политику) с первых

реформационных лет были довольно широко представлены в экономической

литературе. Это касается и индивидуальных, и коллективных публикаций[23],

причем особо стоит выделить обнародование обстоятельных разработок ведущих

научно-исследовательских центров и госведомств. Среди них – выполненный в

середине 1993 г. по заказу Государственного комитета РФ по промышленной

политике Институтом народнохозяйственного прогнозирования РАН под

руководством академика Ю. Яременко доклад "Основные положения

государственной промышленной политики Российской Федерации"[24], а также

подготовленный отмеченным госкомитетом в том же году документ,

озаглавленный "Концепция и механизм реализации государственной промышленной

политики в 1994 году и на среднесрочную перспективу"[25]. Отмеченные и

другие разработки ориентировали на активную промышленную политику как

обязательную и важнейшую составляющую политики экономического роста,

акцентировали необходимость ускорения научно-технического прогресса,

приоритетного внимания к формированию высокотехнологичных отраслей и видов

производства, выхода обрабатывающих отраслей на мировой уровень

конкурентоспособности и их превращения в главный источник наращивания

экспортного потенциала страны, и т.п. При этом в качестве средств

реализации данных прогрессивных целеустановок, если суммировать

представленные в публикациях предложения рекомендовался полный ассортимент

мер, выработанных всей мировой практикой осуществления промышленной

политики.

Между тем эти предложения по активизации последней не были сколь-либо

системно реализованы: жизнь пошла, как уже отмечалось, по некоему смешанно-

компромиссному варианту. Тому был ряд причин. С одной стороны, мощным

препятствием послужило принципиальное неприятие любых идей усиления

регулирующей роли государства в рыночной экономике стоявшими у власти в

первые годы реформ праворадикальными сторонниками либерал-монетаризма.

Конечно, решающим образом сказалась общая экономическая ситуация,

ограничившая возможности активной политики в отношении реального сектора:

падение общественного платежеспособного спроса вследствие агрессивной

рестриктивной денежно-кредитной и финансовой политики и резкого, но

неравномерного повышения цен (особенно на элементы производственных

затрат); о6есценение оборотных средств предприятий, запредельная цена

кредита; гипертрофия трансакционного сектора (охватывающего финансовую и

торговую сферы), сосредоточившего в своих рамках подавляющую часть денежных

ресурсов и оставившего на голодном пайке сектор реальный; незаконный отток

валютных ресурсов за рубеж и вообще неуправляемость финансовых потоков,

неспособность государства обеспечить их проектируемую целевую

направленность. Эти аспекты российской трансформационной действительности в

критическом плане подробно рассмотрены во множестве экономических

публикаций, в том числе в материалах "Российского экономического

журнала"[26].

С другой стороны, следует, видимо, признать и несовершенство

концептуальных основ, программных и отдельных предложений сторонников

активной промышленной политики в период рыночной трансформации экономики. В

самой общей форме речь идет об их академизме или технократизме, о

нестыковке рекомендаций с реальной ситуацией – непредвиденно резким

углублением кризиса и падением способности исполнительной власти к

планомерной и преемственной по этапам реформы созидательной работе.

Проявился некий экономический романтизм: стремление сделать "все и сразу",

лечить больную экономику одновременно всеми известными "экономической

медицине" препаратами без учета императива этапности протекания болезни и

выздоровления, игнорируя, так сказать, аллергические риски у конкретного

больного. Предлагалось, следуя принципу "лучше быть и богатым, и здоровым",

параллельно обеспечить экономический рост и подавление инфляции, активную

инвестиционную деятельность и благосостояние населения, защищенность

отечественного производителя и приток иностранного капитала, и т.п. Все это

заслуживает более подробного и предметного рассмотрения (естественно, не

просто критики ради, а для того, чтобы осмотреться и определить путь

дальнейшего движения).

Прежде всего – о нереалистичности установок. Согласно упомянутому

госкомпромовскому документу "Концепция и механизм реализации

государственной промышленной политики в 1994 году и на среднесрочную

перспективу", только на первый год его действия определялись следующие

основные цели: прекращение спада и стабилизация промышленного производства;

удовлетворение государственных и общественных нужд России в товарах и

услугах, производимых промышленным комплексом; сохранение производственного

и научно-технического потенциалов и инфраструктуры промышленного комплекса;

создание максимально возможных благоприятных условий протекания структурных

преобразований; смягчение социальных последствий структурной

перестройки[27]. Какие из этих целей реализованы не то что в 1994-м, но

хотя бы сегодня? Вопрос чисто риторический. Правда, "проницательный

читатель" вправе заметить: о "риторике" легко вещать "с высот" 1999-го...

Факты, однако, таковы, что авторы "Концепции..." располагали достаточными

данными о негативных тенденциях в экономике, которые было абсолютно

невозможно переломить в одночасье: к уровню 1990 г. объем продукции

обрабатывающей промышленности сократился в 1993 г. на 37, а в 1994 г. – на

52 % (в машиностроении – на 35 и на 60 %). Объем производственных

инвестиций по годам уменьшался следующим образом: в 1992 г. – на 44 %, в

1993 г. – на 19, а в 1994 г. – на 35 %. Импорт машин, оборудования и

транспортных средств из стран "дальнего зарубежья" в 1993 г. был вчетверо

ниже, чем в 1990 г. В общем, имелись фактологические аргументы,

исчерпывающе вразумительные для того, чтобы не заниматься на

государственном уровне "маниловщиной" и не компрометировать тем самым саму

идею промышленной политики.

Что касается упомянутой несовместимости многих предлагавшихся на

ранней стадии реформирования шагов по стимулированию промышленного развития

с реальной (глубоко кризисной) экономической ситуацией и с другими

необходимыми мерами экономической политики, прежде всего мерами финансовой

стабилизации (причем имеются в виду шаги действительно необходимые, а не

провоцируемые догматическим "шокотерапевтическим" монетаризмом

праворадикалов), то она становится очевидной, если выписать, с одной

стороны, стандартные приемы финансовой стабилизации, а с другой, – "парные"

им действия по стимулированию производства. Тогда в рубрике "финансовая

стабилизация" окажутся: а) жесткое ограничение денежной эмиссии всех

формах, политика "дорогих денег"; б) увеличение доходов бюджета, в том

числе посредством высоких налогов; в) всемерная экономия бюджетных

расходов; г) свободный импорт ради наполнения внутреннего рынка и

формирования конкурентной среды. А в рубрике "поддержка отечественной

промышленности" – нечто противоположное: а) расширение кредитной эмиссии,

снижение процента за кредит, льготное кредитование; б) освобождение

приоритетных производств от налогообложения или предоставление

соответствующим производителям налоговых преференций; в) бюджетное

дотирование отечественных производителей, возмещение кредиторам через

бюджет разницы между высоким рыночным и предписанным государством льготным

процентом, формирование внебюджетных фондов развития производства и

страхования инвестиционных рисков, полная финансовая ответственность

государства за фундаментальную науку и многие направления НИОКР; г)

внешнеторговый протекционизм, применение экспортных премий, создание фондов

страхования внешнеторговых рисков, и т.п.

Игнорирование рядом авторов этой объективной противоречивости мер

промышленной политики и мер финансовой стабилизации (необходимой в качестве

общей макроэкономической предпосылки стабилизации реального сектора, в том

числе и, прежде всего, промышленности) снижало, а то и просто

"нуллифицировало" практический потенциал разрабатывавшихся этими учеными и

специалистами предложений по поддержке производства. Действительная же

задача состояла и состоит вовсе не в том, чтобы продемонстрировать закрытый

список разнообразных мер промышленной политики, а в том, чтобы ранжировать

их во времени, разнести по этапам развертывания экономической реформы,

дифференцировать по видам деятельности, соотнести с реальными

возможностями. В противном случае попытки предложить концепцию эффективной

промышленной политики оборачиваются простой демонстрацией эрудиции, а наука

– по сути своей практически значимый феномен – заменяется беллетристикой.

В данном контексте нелишне констатировать: для некоторых концепций и

предложений относительно промышленной политики (и практически для всех

популистски окрашенных предвыборных программ) была характерна жесткая

целеустановка на освоение современных высот научно-технического прогресса

едва ли не по всему производственному фронту, на приоритетное развитие чуть

ли не любых высокотехнологичных производств и фактически каждого вида

наукоемкой продукции. Дело, однако, в том, что эта прогрессивная и

стратегически безальтернативная линия нереализуема в период кризиса,

особенно в фазе его углубления, когда, как и случилось первой половине 90-х

годов в России, для подавляющего большинства предприятий обрабатывающей

промышленности главными задачами оказываются элементарное выживание и

минимизация ущерба от кризиса. Эта фаза неизбежно сопряжена с падением

платежеспособного спроса на товары, инвестиции, высокие технологии.

Создание новых производств требует большого объема первичных

капиталовложений, а их ни у предприятий, ни у государства нет. Хоть как-то

решить задачу подобной инвестиционной мобилизации можно только путем

значительного перераспределения ресурсов, а это немыслимо без

задействования внеэкономических методов народнохозяйственного управления и

без ухудшения воспроизводственных условий для тех предприятий, которые еще

сохраняют свои позиции и способны приносить доход себе и обществу.

Нельзя, наконец, не отметить, что те или иные конкретные предложения

по реализации государственной промышленной политики не соответствовали

интересам свободного предпринимательства и создания в стране рыночно-

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11