Абсолютное употребление переходных глаголов в современном английском языке

Об одной из позиционных функций, а именно функции субъекта, отчасти уже говорилось выше. Переходя теперь к более детальному рассмотрению позиционных функций, заметим, что в этом плане нас будут прежде всего интересовать относительные предикаты с обязательной содержательной валентностью.

Разграничивая валентность обязательную и факультативную, следует всякий раз обращать внимание на то, имеем ли дело с содержательным или формальным планом. Между этими планами не существует полного параллелизма и в вопросах валентности. Факультативный в формальном плане комплемент может, в частности, оказаться обязательным в содержательном плане. Так, в предложении Он сейчас читает (т. е. 'занят чтением') прямой комплемент отсутствует и, следовательно, формально необязателен. Но в содержательном плане он обязателен. Предикативное значение 'читать' непременно содержит в себе «место» не только для 'читающего', но и для 'читаемого'. Если в данном предложении предмет чтения не упоминается, то потому лишь, что по условиям речевой ситуации он оказался ненужным. Выдвигаемые нами понятия формальной и содержательной валентности могут быть в терминах трансформационной грамматики определены как валентность «поверхностная» и «глубинная».

Ср. еще предложения Он уже видит (о больном, к которому вернулось зрение), Она шьет (т.е. 'зарабатывает на жизнь шитьем'). В обоих случаях обязательные в содержательном плане комплементы опущены. В первом предложении - потому, что перечисление видимых предметов не имеет смысла ('видит все, что можно видеть'), во втором предложении - потому, что в фокусе интересов говорящего находится род занятий лица, а не продукты его деятельности.

Факультативной в содержательном плане является валентность, которая присуща предикату в самом общем виде. Предикат в этом случае не содержит специфицированных «мест» для каждого из своих комплементов, а указывает лишь на общую категориальную область, к которой они относятся. Предикаты покоя и направленного движения типичны в этом отношении. Они сочетаются с комплементами, указывающими на пространственные координаты субъекта предложения, предоставляя при этом говорящему выбрать соответствующие координаты из многих возможных.

Вернемся к позиционным функциям. Только предикаты с обязательной содержательной валентностью представляют в этом аспекте интерес, да и то не все. Основным очагом, в котором гнездятся позиционные функции, являются собственно переходные предикаты.

Собственно переходные предикаты выражают воздействие активного существа, чаще всего лица, на другой предмет. Такие предикаты, как правило, трехместны; они содержат «места» для деятеля, объекта воздействия и для орудия или части тела, с помощью которых осуществляется воздействие на объект. В исходных по интенции предложениях предикандумы, занимающие эти «места», распределяются по позициям следующим образом: позицию субъекта занимает действующее лицо, агенс; позицию прямого комплемента занимает подвергающийся воздействию объект, а позицию косвенного комплемента - орудие или часть тела, непосредственно воздействующие на объект. При отсутствии указания на действующее лицо позицию субъекта занимает орудие или часть тела, ср. Широкий нож скрепера резал грунт; Самолет быстро доставил геологов на Урал; Чья-то рука бережно поправила на нем шапку.

Можно заметить, что в исходных по интенции предложениях распределение предикандумов по позициям совершается по единому для указанных предикатов правилу: в позиции субъекта всегда находится активное существо (чаще всего лицо), а в позиции прямого комплемента стоит инертный объект, подвергающийся воздействию или отчуждению. Позицию косвенного комплемента занимают при этом объекты «полуактивные», которые при некоторых обстоятельствах занимают позицию субъекта (Кацнельсон, 1972, стр.195-200).

Переходность/непереходность рассматривается ими как категория глубинно-семантического уровня, влияющая, но не полностью определяющая, поверхностную синтаксическую структуру предложения. Приведенная трактовка представляется наиболее убедительной.

Как было уже отмечено ранее, существует тенденция объяснять абсолютное употребление чисто синтаксическими факторами. «Есть все основания считать, - пишет В.В. Бурлакова, - что абсолютное употребление так же характерно для некоторых синтаксических позиций переходных глаголов, как сочетания с прямым дополнением для других». В числе позиций, для которых, по мнению автора, характерно абсолютное употребление, указываются позиции, обычно занимаемые неличными формами, тогда как «использование переходного глагола в позиции сказуемого в форме настоящего простого или прошедшего простого времени», по словам В.В. Бурлаковой, «обычно влечет за собой обязательное присутствие дополнения» (Бурлакова, 1975, стр. 97).

Приведенное объяснение вряд ли можно считать удовлетворительным, поскольку оно не соответствует языковой реальности: абсолютное употребление, как будет показано ниже, регулярно встречается как в позициях, свойственных неличным формам, так и в позиции простого глагольного сказуемого во всех видо-временных формах. Простое настоящее и прошедшее не составляют исключения: Не gives twice who dives quickly Proverb). Rudolph shrugged (W.S. Maugham).. If the republic lost it would be impossible for those who believe in it to live in Spain (E.Hemingway). (Аринштейн, 1979, стр.4-5).

Б.А. Ильиш связывает это явление с проблемой переходности и непереходности глаголов, где он рассматривает глаголы без дополнения как непереходные (Ильиш, 1948, стр.200-202). Б.А. Ильиш пишет, что формы длительного вида действительно могут выполнять как ту, так и другую функцию (как непереходного и как переходного): he was reading и he was reading a newspaper, и т.п. С формами результативного вида дело обстоит иначе. Например, такие формы настоящего перфектного времени, как he has read, he has written, he has eaten, he has drunk, he has drawn не могут употребляться как формы глагола непереходного, т.е. без прямого дополнения. Предложение he has read представляет собой нечто незаконченное, нуждающееся в дополнении. Перфектные формы дадут удовлетворительный смысл только при переходном употреблении, т.е. с прямым дополнением: he has read many books, he has written several letters, he has eaten two apples, he as drunk two cups of coffee, he has drawn a picture of his wife, и т.д.

Таким образом, переходность и непереходность оказывается здесь тесно связанной с категорией вида. Семантическую основу этой связи установить нетрудно: если действие представлено как длящееся, оно может пониматься как состояние, в котором пребывает субъект, и быть достаточно ясным и без уточнения объекта. Если же действие представлено как результативное, т.е. завершенное и приведшее к новому состоянию, то безобъектное понимание его уже невозможно: должно быть непременно указано, каков же именно результат, выраженный результативной формой глагола. Конкретно этот результат будет обозначен названием объекта, который подвергается воздействию, или объекта, возникшего в результате этого завершенного действия. Результативность неизбежно требует конкретного результата.

Таким образом, делает вывод Б.А. Ильиш, переходный глагол to read имеет формы результативного вида, а непереходный глагол to read форм результативного вида не имеет.

Остается рассмотреть более трудный вопрос о том, как ведут себя в отношении переходности и непереходности формы общего вида: he reads, he will read. Переходными они, конечно, могут быть: he reads two books every week, he read this novel in three days, he will read the newspaper every day. Но могут ли они быть также и непереходными? По- видимому, могут, хоть это и не так очевидно, как в отношении форм длительного вида, которые особенно подходят для непереходной функции. Так, например, можно сказать: he always reads in his study, he always eats before going to bed, he read very quickly, he will eat at five o'clock.

В отношении формы прошедшего времени, однако, необходима оговорка: она может употребляться как непереходная только в том случае, если обозначает привычное или повторное действие, т.е. соответствует русскому несовершенному виду. Если же она обозначает однократное законченное действие, т.е. соответствует русскому совершенному виду, непереходное употребление невозможно. Так, нельзя сказать: he read in three hours. (Ильиш, 1948, стр.200-202).

He более убедительны ссылки на социологические факторы, приводимые О. Есперсеном в соответствующем разделе его грамматики современного английского языка. О. Есперсен рассматривает абсолютное употребление как проявление успехов цивилизации и прогнозирует распространение этого явления по мере того, как будут усиливаться связи между людьми и увеличиваться фонд общеизвестной информации (Jespersen, Part III, Syntax (second volume). L., 1954).

Представляется, что в объяснениях абсолютного употребления правы те авторы, которые связывают его с лексико-семантическими особенностями самих глаголов и с конкретными условиями речевой ситуации. Он сейчас читает (т.е. 'занят чтением'). Предикативное значение 'читать' непременно содержит в себе «место» не только для 'читающего', но и для 'читаемого'. В данном предложении предмет чтения не упоминается потому лишь, что по условиям речевой ситуации он оказался ненужным. Специально семантический и коммуникативный аспекты абсолютного употребления не изучались, но ниже будет представлена попытка тех исследователей, которые попытались наметить пути такого исследования.

Как отмечалось выше, исследование исходит из признания сохранения глаголами при абсолютном употреблении объектной интенции. Это положение имеет далеко идущие последствия для семантической интерпретации всего явления в целом, так как оно, по существу, равноценно допущению, что при абсолютном употреблении глагол передает определенную информацию об отсутствующем дополнении, т.е. семантическая структура глагола содержит семы его объектов.

Таким образом, вопрос об абсолютном употреблении оказывается тесно связанным с теорией значения, с проблемами лексической комбинаторики. Появляется необходимость теоретически обосновать вхождение сем объекта в структуру глагольного значения. Такое обоснование возможно на основе концепции значения, разработанной М. В. Никитиным, предлагающим выделять два аспекта значения: интенсионал, т. е. понятие в его дедуктивно-логическом аспекте, и импликационал - вероятностную область того, что может быть названо в связи с данным именем, его вероятностный потенциал (Никитин, Владимир, 1974, стр.33).

Объект, как отмечалось выше, теснейшим образом связан семантически с предикатом, поэтому есть все основания утверждать, что он входит составной частью в интенсионал или импликационал глагольного значения. Это теоретическое положение находит подтверждение в толковых словарях: словарные дефиниции переходных глаголов неизменно содержат указания на характер объекта, либо конкретно называя возможный объект, либо отмечая его субстанциональность. В первом случае можно заключить, что сема, соответствующая значению объекта, входит в интенсионал глагольного значения, во втором - в его импликационал.

Как показывают наблюдения над конкретным материалом, существует определенная зависимость между удельным весом объектных сем и емкостью силового поля глагола. Чем больше емкость силового поля, тем меньше вероятность появления конкретного потенциального объекта при данном глаголе и, следовательно, тем меньше оснований для включения объектных сем в семантическую структуру глагола. Чем меньше силовое поле, тем вероятнее закрепление определенных объектов за данным глаголом и проникновение их сем в его интенсионал.

Это явление можно рассматривать как проявление семантического согласования. Оно наблюдается в тех случаях, когда у глагола и дополнения имеется общая сема, а это характерно лишь для тех глаголов, которые сочетаются с ограниченным числом объектов.

Н.Д. Арутюнова, рассматривая семантический (связанный с природой денотата) аспект соединения слов в сочетаниях нефразеологического характера, объясняет тесную зависимость между глаголом и его актантами теми категориями реалий, которые стоят за этими языковыми знаками (Арутюнова, 1976, стр.126-130). Разбирая примеры типа «зерно потекло в закрома», где употребления глагола «потекло» вместо «посыпалось» оказалось достаточным, чтобы изменить представление о структуре материи, автор заключает: «Приведенные примеры показывают, сколь постепенен процесс расчленения ситуации, следы которого устойчиво сохраняются в значении слов, образуя как бы контур разрыва, нарезку, задающую точную форму присоединяемого фрагмента. Разделив понятие движущейся массы и понятие движения, язык в то же время продолжает связывать характер движения со свойствами приведенной в движение материи» (Арутюнова, 1976, стр.126-130).

Исследуемое абсолютное употребление тесно связано с характером отношений между глаголом и его объектами. Оно характерно как для глаголов, сохранивших, по образному выражению Н.Д. Арутюновой, «семантическую насечку» (Арутюнова, 1976, стр.126-130), так и для глаголов, утративших ее. Однако лексико-семантические причины, приводящие к безобъектному употреблению глаголов, специфичны для каждой группы. Изучение этих причин и безобъектного функционирования самих глаголов показывает, что абсолютное употребление- явление неоднородное: за внешне идентичной формой уже на лексико-семантическом уровне обнаруживаются разные закономерности (Аринштейн, 1979, стр.5-7).

Таким образом, рассмотрев вопрос о том, что же такое абсолютное употребление и разные подходы по изучению этой проблемы, можно сделать вывод о том, что наиболее удачной, на наш взгляд, является трактовка исследователей, изучавших эту проблему с точки зрения семантико-синтаксических характеристик.

Глава 2. Семантико-синтаксический анализ переходных глаголов, употребляющихся безобъектно

2.1 Классификация переходных глаголов

Глаголы могут классифицироваться по разным критериям, но у нас вызывают интерес глаголы, которые классифицируются по их направленности на объект, т.е переходные и непереходные глаголы. Абсолютное употребление допускают различные глаголы, но необходимо заметить тот факт, что не все преходные глаголы допускают абсолютное употребление. Существует множество классификаций глаголов, но в нашей работе считаем удачной семантическую классификацию глаголов, представленную Н.Д. Арутюновой.

Н.Д. Арутюнова пишет, что наиболее общее правило семантического соответствия глагола его объекту сводится к тому, что глаголы духовной (интеллектуальной, эмоциональной, волевой и под.) деятельности, т. е. глаголы, обозначающие процессы, происходящие в субъекте, в логике называемые интенсиональными глаголами, а также глаголы слухового восприятия требуют пропозитивных дополнений (придаточных предложений и их номинализаций). Глаголы физического (механического) действия сочетаются с предметными дополнениями (равно как и с конкретными субъектами). Те глаголы, которые обозначают чувство-действие, т. е. чувство, не замкнутое психикой субъекта, сочетаются с предметным дополнением (ср. любить). К этой группе примыкают и другие глаголы, обозначающие интерперсональные отношения и предметно-ориентированные эмоции. Ср. обожать, ненавидеть, сердиться на кого-либо и пр. (подробнее см. ниже).

Область, промежуточную между предикатами, выражающими психические акты, и глаголами, обозначающими физические действия, занимают глаголы со значением социальной активности и институциональных действий. Эти глаголы, значение которых нельзя свести ни к психическим, ни к физическим акциям, могут быть разделены на две пересекающиеся группы - личностно-ориентированные и событийно-ориентированные. К первой группе относятся глаголы, обозначающие санкции, вознаграждения, назначения и т.п. Ср. преследовать, арестовывать, благодарить, награждать, назначать, присваивать звание, представлять к званию, рекомендовать и пр. Эти глаголы сочетаются с предметным объектом (именем лица). Ко второй группе принадлежат глаголы, обозначающие некоторые виды целенаправленной деятельности социального типа, такие, как хлопотать, добиваться, протестовать, призывать, бороться, руководить, поддерживать, Пресекать, запрещать, разрешать, требовать и др. Эти глаголы сочетаются с пропозитивным объектом, близким по функции к обстоятельству цели.

Глаголы зрительного восприятия амбивалентны: они могут соединяться как с предметным, так и с пропозитивным объектом. То же относится к предикатам «внутреннего зрения» (воображать, представлять себе, рисовать в воображении), с тем лишь различием, что объект этих глаголов лишен референции к предмету или событию действительности, т. е. имеет интенсиональный характер.

Оценочные глаголы также занимают колеблющееся положение, поскольку оценка может быть дана как предмету или лицу по их свойствам, так и событию или суждению о предмете по их характеристикам. Оценки самого общего типа (хорошее - плохое) имеют широкую и слабо дифференцированную сферу сочетаемости. Чем более специфична оценка, тем более определенные требования предъявляет она к выбору объекта.

Совершенно безразличны к семантической природе объекта (предмет, лицо, событие) глаголы речевой деятельности, способные управлять дополнением, указывающим на тему сообщения. Ср. говорить о сыне\ о приезде сына.

При глаголах информации и знания чередование конкретной и пропозитивной лексики может скрывать за собой различие между сообщением о сути дела (сообщать о приезде сына, ставить в известность об изменении графика работы) и указанием на тему сообщения, уместным в случае, если сама информация уже известна адресату (ср. Тебе уже сообщили о сыне? Ты уже знаешь о сыне? - = Ты уже знаешь, что сын приезжает завтра?'). Иначе говоря, эти глаголы допускают свертывание зависимой от них пропозиции к актанту (мне сообщили, что твой сын приехал = мне уже сообщили о твоем сыне).

Семантическая противопоставленность глаголов интенсионального и неинтенсионального типа отчасти связана с глубоким различием между предметным и пропозитивным объектом, которые объединяются в единую синтаксическую категорию лишь на том основании, что оба они находятся к управляющему глаголу в отношениях комплетивности: и в том, и в другом случае глагол без дополнения остается семантически незавершенным.

Если конкретное дополнение обозначает прежде всего тот предмет, который испытывает некоторые изменения в результате осуществленного над ним действия, то пропозитивный объект либо эксплицирует содержание психического (эмоционального, интеллектуального, волевого) процесса, протекающего в субъекте (изъяснительные придаточные), либо заключает в себе указание на цель действия (при глаголах целенаправленной социальной активности). Передвижение придаточных цели и причины в более центральную позицию придаточного дополнительного, как и другие случаи «вызова» в центр предложения периферийных актантов, представляет собой обычную грамматическую процедуру.

Группа предикатов пропозиционального отношения семантически очень разнообразна. К ней относятся глаголы говорения и сообщения, суждения и мышления, памяти и знания, глаголы эмоциональных переживаний, глаголы оценочного суждения, волеизъявления и побуждения, глаголы, «создающие мир», глаголы слухового восприятия и другие.

Попадая в поле подобных глаголов, любая лексическая единица должна получить событийное прочтение. Конкретное дополнение при таком глаголе обычно представляет пропозицию, для восстановления которой иногда бывает необходимо заполнить семантическую лакуну, создаваемую привычным эллипсисом. Ср. просить (дать) денег взаймы, пожелать красивой жены = пожелать кому-либо жениться на красивой девушке (иное прочтение свидетельствовало бы о нарушении десятой заповеди), обещать (подарить) сыну часы, советовать (кому-либо поехать на) юг, хлопотать о (получении) пенсии, ожидать (приезда) сына, просить за друга = просить кого-либо сделать что-либо для своего друга, хотеть (выпить) чаю. Некоторые глаголы имеют тенденцию к включению в свое лексическое значение указания на «целевое» событие. Так, глагол хлопотать обычно имплицирует «получение» чего-либо, а глагол обещать при последующем предметном существительном - идею передачи, предоставления. Ср. Выслушав внимательно купца, хлопотавшего о задаточке, обещал в свое время и задаточек (Ф. Достоевский) = хлопотавшего о получении задатка, обещал в свое время выдать ему задаток.

Глаголы слухового восприятия, употребленные в своем прямом значении, обусловливают событийную интерпретацию объекта. Если место объекта занимает существительное предметного значения, оно должно быть развернуто в пропозицию. Ср. Я слышал Шаляпина = Я слышал, как поет Шаляпин = Я слышал пение (голос) Шаляпина; В птичьем хоре можно было слышать (пение, голос, трели) соловья. Связь глаголов слухового восприятия с событийной лексикой вполне естественна, поскольку звучание протекает во временной протяженности, а не лежит в пространственно-предметной плоскости мира. Не случайно говорят «слышать время, слышать движение времени», но видеть только «зримые приметы времени». Звук в известном смысле представляет собой «материализованное» время, «духовное тело мира», по выражению А. Блока (Дневники, запись от 29 июня 1909 г.).

Глаголы механического (физического) действия сочетаются с объектами предметного значения. Ср. пилить дрова, шить платье, есть суп, вязать чулки, бить стекла, поливать цветы и т.п. Появление абстрактного (пропозитивного) существительного в роли дополнения «субстанционального» глагола либо ведет к его конкретизации, истолкованию в предметном смысле (проглотить какую-нибудь гадость), либо «дематериализует» глагол (проглотить обиду). Глагол физического действия или состояния предъявляет требование предметности и к своему агенту или предмету, претерпевающему физическое изменение. Ср. В кабинете пылало женское ухищрение (К. Петров-Водкин).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7